— Нет, большинство людей знакомы со светлым наречием. И Вилен прекрасно владеет им.
— Что ж, меня это радует не меньше, чем тебя.
Мы вошли в здание, не такое высокое, как предыдущее, пересекли пустынный холл, поднялись на подъемнике на пару этажей. Дальше Фартап совсем немного прошел по длинному коридору, остановился у одной из дверей и нажал на какую-то кнопку. Из-за двери послышался звук, похожий на перезвон колокольчиков, потом шаги, и дверь распахнулась.
— Фартап? — на пороге стоял мужчина, лет сорока, в домашней одежде.
— Здравствуй, Вилен, — Фартап явно почувствовал себя неловко. — Тут к тебе гость…
Вилен заметил меня, а потом, когда обнаружил за моей спиной Шэда, то открыл рот от изумления.
— Это он когда-то поранил Игнифероса… — добавил шепотом Фартап.
— Что вы хотите от меня? — встревожено спросил Вилен.
— Побеседовать, — я шагнул к человеку, Фартап отступил, и я сделал ему знак, что он может уходить.
— Сейчас? — Вилену все же пришлось посторониться, потому что первым в дверь решил зайти Шэд.
Я воспользовался этим, прошел в жилище врача и захлопнул дверь.
— Похоже, сейчас, — пробормотал растерявшийся хозяин.
— Мое имя Тэрсел, — представился я. — На самом деле Игниферос приходится мне дядей, а то, что произошло, можно считать недоразумением.
— Смерть — недоразумением? — он покачал головой.
— Вам не понять. Магия иногда проявляется весьма… хм… непредсказуемым образом.
— Может, поэтому Игниферос когда-то и запретил ее, что она опасна? Так что же, выходит, вы убили его непреднамеренно?
Я кивнул.
— А как?
— Он вам что же, не рассказывал? — удивился я.
— Нет. Знаете, рана, если это можно так назвать, была очень необычна. Я, испытывая профессиональный интерес, пытался выяснить, каким образом вообще возможно нанести такой… порез что ли. Ни рваных краев, ни раздробленных костей в позвоночнике. Удивительно гладкий срез плоти. Именно благодаря этому мы и смогли спасти его. Что же это было за орудие?
— Хм, вот уж не думал, что у моего меча обнаружится недостаток, — я, нахмурившись, обнажил клинок, и, поглядев на лезвие, задумчиво провел по нему пальцем.
— Вы сделали это мечом? Это… невозможно.
— Почему?
— Есть превосходная сталь, и все наши инструменты изготавливаются из нее. Но как бы тщательно мы их не затачивали, ни один из них не способен приобрести ту остроту. У вас… вы провели по клинку, а на пальце не осталось и царапины!
— Меч не может причинить вред тому, кто его изготовил.
— Значит, дело в магии?
— Да. Если вы дадите мне какую-нибудь ненужную вещь, я вам покажу.
— Было бы любопытно. Пройдемте в гостиную.
Мы прошли в просторный гостиный зал, и он предложил присесть на диван. Сам исчез в соседней комнате. Шэд улегся у моих ног, а я огляделся. Кроме дивана, низкого столика и пары кресел здесь имелся буфет и книжный шкаф. А большие чуть ли не во всю стену окна, занавешенные полупрозрачной светло- оливковой, под цвет мебельной обивки, материей, выводили на мокрую от дождя террасу, заполненную растениями в кадках.
Вилен вернулся и поставил передо мной на столик какую-то статуэтку. Я так и не понял, что за существо было запечатлено в камне.
— Неудачный подарок, сделанный моими коллегами по работе, — чуть смутился врач. — Но хоть на что-то он пригодится. Если ударить по нему — во все стороны брызнет крошево. Если же ваш меч окажется не простым, значит, ничего этого не последует.
— Конечно, — я взмахнул клинком, и статуэтка осталась стоять, как стояла.
На челе врача собрались недоуменные морщины.
— Хотите сказать, что вы уже сделали это?
— Проверьте.
Он взял статуэтку, и она в его руках развалилась на две половинки. Врач воззрился на зеркально гладкий срез.
— Немыслимо! — он провел пальцем по срезу, и в его голосе проскользнуло невольное восхищение. — Идеально гладкая поверхность!
Он посмотрел на меня и поставил статуэтку на стол.
— А можно еще раз, только медленнее?
Я фыркнул.
— А потом вы расскажите, что меня интересует, доктор.
Я исполнил его просьбу, и статуэтка оказалась разделена уже на четыре сегмента. Он снова осмотрел срезы фигурки.
— Собственно, я почти все сказал. У Игнифероса оказалась идеально гладкая рана. Нам осталось только пригнать половинки органов друг к другу и сшить хирургической иглой. Вам ведь наверняка известно, чем менее рваные края раны, тем быстрее она заживает.
— Но он был мертв, — заметил я. — Как вы оживили его?
— Боюсь, мой ответ не уляжется в пару предложений, — отозвался Вилен. — Для того чтобы понять, вам потребуется изучить анатомию и еще массу врачебных наук. Люди тратят на их изучение годы.
Я посмотрел на него с недоумением.
— Вы не сможете объяснить мне? Это так сложно?
— Если сказать в нескольких словах… При наступлении смерти, мозг остается жив еще некоторое время. И если предпринять попытки вернуть тело к жизни, то человека возможно оживить. Вы, верно, полагали, что если сердце не бьется, человека оживить невозможно?
Я нахмурился.
— У нас после этого уже никто не оживал. Правда, есть снадобья, которые почти останавливают сердце, погружая в сон, похожий на смерть, но никто не был при этом мертвым. Я все-таки не понимаю…
— Тогда вам придется потратить достаточно много времени, чтобы разобраться в тонкостях, — заметил Вилен. — Но я не вижу особо смысла. Зачем вам это?
— Знаете, когда я впервые оказался в вашем мире, мне было достаточно понятно его устройство, механика, использование электричества… Но я всегда считал, что если кто-то умирает, он умирает навсегда. И, пожалуй, меня раздражает, когда я чего-то не понимаю. Если вы сможете заполнить этот пробел, я готов заплатить названную вами цену.
Ему не пришлось думать долго.
— Вы сможете сделать наши инструменты такими же острыми, как ваш меч? — спросил он. — Наши больные смогли бы гораздо быстрее поправляться.
— Пожалуй, да.
— Я так понимаю, вы нигде не остановились? Если желаете, можете пожить здесь. У меня есть комната для гостей. Хотя… вы ведь знатного рода и вероятно обстановка слишком скромна.
— Я не привык к роскоши, — заметил я с легкой насмешкой. — В отличие от моего дядюшки.
— Он вполне заслужил это, — отозвался Вилен. — Сделал для нас многое.
— Например?
— Он управлял погодой, с которой у нас были большие проблемы. Его маги восстанавливали природу, которая в нашем мире почти зачахла.
— А он сказал, что виной тому ваши механизмы? — поинтересовался я.
