знать, что парень слаб и скорее всего побежит за помощью. А Парыгин вообще выглядел законопослушным и во всех отношениях порядочным. Впрочем, даже в самом серьезном деле нельзя быть застрахованным от интриг, подставок, подножек и игры амбиций. Ведь Мельник знал, что Аня Лазарева не имеет отношения к семи убийствам, но настойчиво заставлял Настю разрабатывать именно ее и отвергал все другие версии. А как он взбеленился, когда Настя только заикнулась о том, что Лазарева не убийца и вообще тут действовал не маньяк. Прямо из себя вышел. И пригрозил служебными неприятностями, если она не продолжит работать по Лазаревой. Работать по заведомо неверной версии. Почерк-то один и тот же. Дать ложное направление и всячески мешать работать.
А вдруг она ошибается? И Мельник никакого отношения к этому не имеет? Он действительно был искренне уверен в виновности Лазаревой, да и сама Настя одно время в это верила, ведь это она выстроила портрет предполагаемого убийцы-маньяка, сама придумала, где его искать, сама проверяла эту историю с ногтями… Она, Настя Каменская, очень старалась и была очень убедительной, так чего ж теперь удивляться, что Мельник проникся доверием к этой версии.
Внезапно она вспомнила, как в декабре минувшего года, всего два месяца назад, узнала от Заточного о том, что Колобок-Гордеев собирается уходить. Она тогда пришла к Гордееву и спросила, правда ли это. А Гордеев сначала говорил всякие утешительные слова, потом жестко заявил, что хочет уйти на пенсию генералом и не видит в этом ничего постыдного, а в конце признался, что его место кому-то понадобилось и его все равно «уйдут», хочет он этого или нет, так уж лучше уйти в министерство с повышением, иначе выпрут на пенсию пинком под зад.
Его место кому-то понадобилось. Мельнику? Учебному центру? Программе?
Когда Настя очнулась, она долго не могла сообразить, где находится. Почему-то она лежала в незнакомой комнате на незнакомой кровати. Вокруг совершенно темно, только свет уличных фонарей дает слабый-слабый свет. Рядом слышится чье-то дыхание, тихое и ровное. Потом она поняла, что это больница, сама она находится не в палате, а в приемном покое, а рядом спит кто-то из персонала. Как она здесь оказалась? Последнее, что она помнила, был вагон метро, в котором она ехала вечером с работы. Ей стало дурно, начала сильно кружиться голова, но обычно в таких случаях она выходила на ближайшей остановке и отсиживалась на скамейке в прохладном вестибюле, зажав в кулаке ампулу с нашатырным спиртом. В этот раз она не успела ни выйти, ни достать ампулу, давка в вагоне была такая, что ей никак не удавалось открыть сумку, голова кружилась все сильнее, а руки не слушались…
Так, понятно, она загремела в обморок прямо в метро, и «Скорая» увезла ее в больницу. Надо быстренько выбираться отсюда. Настя откинула одеяло и обнаружила, что ее уложили в постель одетую, только куртку и сапоги сняли. Осторожно встав с жесткой кушетки, она сделала несколько шагов и убедилась, что держится на ногах вполне устойчиво и голова уже не кружится. Сосудистые кризы случались с ней нередко, и она хорошо знала, что самое главное – не испугаться и перетерпеть. Перетерпеть резкое ухудшение состояния, не паниковать, не думать, что ты умираешь. Это длится всего минут десять- пятнадцать, потом наступает такое же резкое улучшение. Видимо, сегодня криз оказался особенно сильным, такое уже случалось с ней. Но сейчас она в полном порядке.
Настя выглянула из комнаты и увидела в конце длинного коридора сестринский пост. Подойдя к сидящей за столом медсестре, она изобразила на лице уверенность и решимость.
– Девушка, я могу идти домой?
Сестричка вскинула на нее изумленные глаза.
– Домой? Вас же только что доставили.
– Я прекрасно себя чувствую и хочу уйти. Где моя одежда?
Сестричка недоуменно пожала плечами.
– Я позову врача. Я не могу вас отпустить сама.
– Хорошо, зовите, – милостиво согласилась Настя.
Врач пришел довольно скоро.
– Ну? – вопросил он, окидывая Настю скептическим взглядом. – Уже поднялись?
– Не только поднялась, но и собралась домой.
– Вы – остроумная особа, – хмыкнул врач, молодой мужчина, который мог бы быть привлекательным, если бы не крупная некрасивая родинка на щеке. – Вы хотя бы представляете себе, который теперь час?
Настя машинально взглянула на руку и обнаружила, что на ней нет часов.
– Ваши часы мы сняли, когда делали инъекцию, они на тумбочке рядом с кроватью. Ставлю вас в известность, что уже второй час ночи. Я не собираюсь вас удерживать, если вы хорошо себя чувствуете, больница переполнена, каждая койка на вес золота, но подождите хотя бы до утра.
– Я не могу ждать.
– Так не бывает. Кстати, подобные кризы у вас часто случаются?
– Зависит от ситуации и погоды. Примерно раз в два месяца, иногда реже, иногда чаще, особенно в жару.
– Вы должны отдавать себе отчет в том, что нездоровы. Сейчас вам кажется, что вы хорошо себя чувствуете, но поймите же, это действие лекарства. Через три-четыре часа оно закончится, и вы голову от подушки оторвать не сможете.
– Доктор, поверьте мне, я действительно не могу оставаться здесь, мне обязательно нужно попасть домой, а утром идти на работу.
– Вы – просто сумасшедшая, – врач недовольно скривился. – Какая работа? Вы в своем уме? Вам нужно лежать в постели как минимум неделю.
– Я прошу вас…
Она жалобно посмотрела на врача и нежно взяла его за руку.
– Я прошу вас, пожалуйста. Отпустите меня.
