— Да, я сразу увидела, что с тобой стало! Не потому, что сама испытала все это… В Лонгрофте я видела многих, на ком была порча. По счастью, в столице умели избавить от зла колдунов… Здесь, в Гальдоре, не станут от них защищать… Люди слишком боятся Сил Рыси! Лишь сам человек, ставший жертвой чар нелюдя, может спасти себя…
— Как? — Свен не понял, спросил ли он, или подумал. — Как?
— Смерть наделенного Силой снимает все чары… Я вряд ли смогла бы их побороть, не будь рядом Железа Небесных Сфер!
Словно бы догадавшись, что он не поймет, о чем речь, она тут же ему пояснила:
— В Лонгрофте так называли оружие против волшебников. Только оно может выручить в схватке с Нелюдем… Этот кинжал у меня!… Я смогла бы тебе отплатить за ту помощь в лесу… Я могла бы его подарить, чтобы ты мог спасти себя, Свен… Убив Рысь, ты опять станешь прежним… Забудешь метания, страхи, сомнения… Я одолела ее чары, значит, сумеешь и ты! Пусть ты просто охотник, а я жена вирда, но это не главное… Мы с тобой ближе, чем кажется… После гибели ведьмы тебя ждет награда… Такая, какую захочешь… Ты станешь богат… Впрочем, что значат деньги, когда…
Свен не знал, говорила ли это пришедшая, или он сам, уже после, внушил себе, что он услышал такие слова. Ее тон обволакивал, взгляд обещал много больше, чем речь…
— Может быть, эта женщина — тоже колдунья? — подумал охотник, когда она вышла, оставив на столе кошелек с серебром.
Он не знал, что и думать. Оплата за прошлую помощь? Задаток за…
— Нет! Я не сделаю этого! — громко сказал Свен, надеясь заглушить страшный внутренний голос, упорно шептавший ему: “Только смерть!”
— Только смерть даст свободу! Ты знаешь, что связан с ней намертво проклятой встречей в лесу… Ты не сможешь стать прежним, покуда живет эта Белая Рысь… Твой чудовищный морок… Твоя непонятная боль… Ты не сможешь ничего изменить… Ты не сможешь приблизиться к ней… Ты не сможешь забыть… Может быть, сама жизнь посылает тебе этот шанс! Златоглазая женщина… Случай опять сводит вас… Тот кинжал, о котором она говорила, не должен тебя подвести… Так решись! Ты не раз дрался с хищником просто за шкуру, которую можно продать, а теперь ожидается схватка за жизнь… ТВОЮ жизнь!
Сердце Свена вдруг сжалось и замерло. Жалость? А может быть, страх пустоты? Встреча с Рысью смогла пробудить в нем неведомо что. В бедной речи охотника не было слов для такого. Терзая, оно открывало… Что именно? Нет, Свен не знал… Но боялся утратить то самое нечто… Нежданный приход златоглазой красавицы вдруг притушил его страх. Эта пришлая женщина чем-то встревожила сердце, заставив почувствовать, что она может дать больше, чем Белая Рысь! Размышляя об этой красавице, Свен ощущал: ей по силам заполнить и думы, и сердце… Она недоступна и все же близка…
— Ваши жизни действительно связаны! Оба вы стали жертвой неведомых чар… Оба сможете их одолеть… Ты спас жизнь этой женщины, а она сможет вернуть тебе прежний покой, — отдавалось в душе странным шелестом. — Может быть, даст и больше… Ты просто охотник, она жена вирда, но разве это так важно? Не все ли равно…
Свен колебался неделю, прежде чем принял решение. “Это судьба!” — сказал он, придя к Бронвис, когда Хейда не было в замке. Ему бы хотелось подольше побыть рядом с ней, вновь услышать слова ободрения, встретить ее золотой взгляд, наполненный скрытой тревогой, но Бронвис не медлила. Попросив Свена чуть подождать, она вышла и быстро вернулась со свертком. Вложив его в руки охотника, Бронвис шепнула: “Иди!”
Оказавшись уже за стеной, ограждающей замок, Свен понял, что ждал много больше. Однако тяжелый кинжал с острым лезвием, найденный в свертке, вдруг вызвал в душе небывалый покой. Он уже заготовил предлог, чтобы смело войти в замок Орма. Две пышные шкуры багряных лисиц, светлый мех золотисто- зеленого гронда и нескольких розовых ласок, добытых Свеном в лесу…
— Я продал им кошечку, значит, могу предложить и другой свой товар, — думал он, идя прямо к откидному мосту.
Свен не думал, что сразу столкнется с лесянкой, но верил, что сможет найти ее позже, оставшись у Орма. Наивно бы было мечтать, что хозяин предложит ему погостить в его замке, но Свен приготовил один бутылек… Опустив в сумку руку, охотник вынул флакончик из глины. В деревне отвар применяли, когда было нужно избавить кого-то из местных мужчин от докучливой службы для пришлых.
— Надеюсь, что он мне поможет остаться у Орма! И снимет с меня подозрение в смерти хозяйки, — со вздохом подумал Свен, осушая флакон. — Два крюка и веревки, которые я прикреплю на стене у моста, всех направят по ложному следу, заставив поверить, что кто-то с помощью них проник в замок, а я… Я вернусь к прежней жизни…
Свен сжал пальцы, и хрупкая глина распалась на несколько крупных осколков. Охотник, швырнув их на землю, растер сапогом. Он действительно верил, что справится. Не представляя, где в замке ему искать Рысь, Свен надеялся все-таки встретить ее. И одну…
Оступившись однажды, ты веришь, что сможешь подняться, но вскоре уже понимаешь, что падаешь ниже и ниже… Твой каждый шаг — только ступенька в глубокую пропасть, откуда назад пути нет… Новый день не приносит желанной радости… Он убеждает в одном: в том, что раньше ты был просто слеп, не умея ценить дары жизни! Небрежность, с которой ты их принимал, полагая, что так будет вечно, убило удачу, заставив Судьбу отвернуться… Прощальный подарок стал горькой насмешкой над суетным чувством, которое ты возвеличил настолько, что вправду поверил, что смысл бытия только в нем…
Злейший враг, пожелав отомстить, не сумел бы так сильно унизить, как сделала это жена… Орм старался! Он вправду старался начать все сначала, наладить хотя бы видимость этой семьи, но она не желала мириться ни с чем! После штурма он все-таки верил, что Руни поймет и смирится со всем, что случилось, но он ошибался… Лесянке понравилось мстить! Каждый жест, каждый взгляд… В мимолетной усмешке, в небрежно брошенном слове, в случайном движении плеч ему виделось только одно: ледяная, застывшая ненависть… Позже, со временем, сильное чувство сменилось равнодушной брезгливостью. Руни совсем не пыталась скрывать ее… Даже прислуга видела, что для нее значит Орм, но не смела судить!
Люди просто боялись хозяйки. Вообще-то, присутствие Руни служило надежной защитой от внешних врагов, а хозяйство было устроено так, что живущие в замке могли обеспечить себя всем, что нужно для жизни. Но это не утешало. Завидев издали Руни, бредущую к ним с неизменной кошечкой-рысью в руках, они все замирали, надеясь, что женщина просто пройдет мимо них. Даже Свельд избегала сестру.
Постепенно Орму стало казаться, что замок похож на могилу, в которой все люди схоронены вместе с чудовищем, взявшим его душу. Орм проклинал день их встречи и час, когда он не посмел выдать ведьму толпе. А теперь было поздно… Ведь только присутствие Руни хранило замок от нового штурма. В глазах местных он, Победитель, стал виноват в смерти тех, кто хотел уничтожить нежить…
— Угроза повторного штурма! Не будь ее, я бы сам задушил эту ведьму! — с бессильной яростью часто твердил теперь Орм.
Он не просто лишился главенства над вирдами, их уважения, общества, круга близких друзей, развлечений. Однажды он с ужасом понял, что больше не сможет любить! Нет, не чувствовать странный порыв, когда нежность, нахлынув, смешавшись со страстным влечением, резко возносит тебя к небесам, когда сердце замирает в груди, пропуская удар, и тебе не хватает дыхания…
Это наваждение в Орме могла пробудить только Руни, и он давно проклял его. Оно стало для Орма символом краха, чудовищных чар, покалечивших душу и жизнь. После свадьбы, стараясь забыться и вытравить свои безумные грезы, он жадно предался страстям со служанками замка. Они были счастливы! Видя пылкий восторг, слыша их обессмысленный лепет любви, он пытался вернуть себе веру в возможность опять быть желанным… Но вскоре Руни лишила и этого!
После того, как лесянка, очнувшись, спустила на Орма белую кошечку, он обозлился всерьез. Уже зная, как можно забыться, он, даже не глядя, обнял кого-то из девушек замка:
— Идем!
Неизвестно, чего он тогда ожидал — благодарности или смущения, (“Ах, среди белого дня?”), ее пылкой покорности, страстной готовности… Только служанка испуганно сжалась, как будто бы он собирался ее наказать.
— Что такое? — спросил Орм, не в силах поверить тому, что увидел, но слезы, вдруг закипевшие в
