себя на праздники.
У самой Лукас в Джорджтауне был уютный дом, заполненный антикварной мебелью, вышивками и лоскутными одеялами собственной работы. У нее имелись также беспорядочная коллекция вин, около пятисот книг, тысяча с лишним компакт-дисков и нечистокровный лабрадор Жан-Люк. В этом доме было бы приятно провести праздничный вечер, но за три года, что Лукас в нем прожила, она ни разу этого не сделала.
Она посмотрела на часы. До следующего расстрела чуть больше трех часов. Затрещал головной телефон – голос называл ее имя.
– Говорите, – сказала она в микрофон, узнав голос заместителя директора ФБР.
– У нас проблема. Недавно у Городского совета водитель задавил пешехода и скрылся. Белого мужчину, тот погиб на месте. При нем никаких документов – только ключи от квартиры и кое-какие деньги. Полицейский, занявшийся этим делом, слышал о шантаже и, поскольку наезд произошел у Городского совета, подумал, что, возможно, сбитый как-то связан с тем письмом.
Она моментально поняла:
– Сравнили отпечатки? Мертвого мужчины с теми, что на письме?
– Да. Письмо написал он.
Лукас припомнила пару фраз. Что-то вроде: «Если меня убьют, он будет убивать дальше. Ничто не остановит Копателя».
– Вы должны найти стрелка, Маргарет, – сказал заместитель директора. – Вы должны найти его за три часа.
Глава вторая
«Настоящее?» – задумался Паркер Кинкейд.
Склонившись над листком бумаги, он разглядывал его в лупу – мощную, с десятикратным увеличением. Джоун заглянула несколько часов тому назад, но он все еще пребывал в смятении от ее появления и попытался отвлечься, занявшись работой. Письмо на пожелтевшей бумаге, которое он изучал, было заключено в конверт из тонкого прозрачного пластика. Выглядело оно как настоящее, но Паркер Кинкейд не привык поддаваться первому впечатлению.
Ему страшно хотелось потрогать документ, ощутить фактуру бумаги и легкую выпуклость чернил. Он, однако, не рискнул извлечь письмо из конверта: малейшие частички жира с его пальцев начали бы разъедать тонкую бумагу, что было бы катастрофой – ведь письмо могло стоить порядка пятидесяти тысяч долларов. Если, понятно, оно было настоящее.
Стефи у себя наверху играла в «Нинтендо». Робби на полу у ног Паркера возился с фигурками из «Звездных войн». В подвальном кабинете было уютно: деревянные панели, травянисто-зеленый ковер. На стенах висели сотни документов в рамках – наименее ценная часть коллекции Паркера. Письма Вудро Вильсона, Ф.Д. Рузвельта, Бобби Кеннеди и живописца Старого Запада Чарльза Расселла. Одна стена была отдана подделкам, которые разоблачил Паркер. Но его любимой была стена прямо напротив его рабочего места: на ней красовались рисунки и стихи Ктошей.
В комнате царила тишина. Обычно Паркер включал радио, но он не хотел, чтобы Робби услышал специальные репортажи о расстреле в метро, тем более после того, как вспомнил про Лодочника.
– Что это? – поднявшись с пола и поглядев на письмо, спросил Робби.
– Знаешь, кто такой Томас Джефферсон?
– Третий президент Соединенных Штатов.
– Верно. Кое-кто считает, что это письмо написал он. Меня попросили проверить, правда ли это.
Объяснить Робби и Стефи, чем он зарабатывает на жизнь, в свое время оказалось трудно. Объяснить не техническую сторону работы эксперта, а то, зачем люди подделывают письма и документы и пытаются выдать их за настоящие.
– О чем оно? – поинтересовался мальчик.
– Это письмо Джефферсона к старшей дочери.
Паркер не сказал сыну, что письмо было о второй дочери Джефферсона, Мэри. Она умерла от послеродовых осложнений, как и жена Джефферсона за несколько лет до того.
«По возвращении в Вашингтон живу, как во тьме, – все время вижу перед собой Полли верхом на лошади…»
Паркер, дипломированный эксперт по документам, старался подавить грусть, какую будили в нем эти слова Джефферсона, и оставаться беспристрастным аналитиком. Сосредоточься, говорил он себе, хотя мысли об отце, потерявшем ребенка, постоянно его отвлекали.
Он только собрался поместить письмо под микроскоп, когда в дверь опять позвонили.
О нет! Снова Джоун, так он и знал. Забрала своих собак и приехала еще больше осложнять ему жизнь.
Паркер соскользнул с табурета и поднялся по лестнице. Он был взбешен и твердо решил, что Ктоши, вопреки мамочке, весело встретят Новый год. Он рывком распахнул дверь.
– Привет, Паркер.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить имя высокого седого мужчины, агента ФБР. Он не видел его несколько лет.
– Кейдж?
Сопровождавшую Кейджа женщину Паркер не знал.
– Как поживаешь? Не ожидал меня увидеть?
Агент почти не изменился, лишь немного поседел и усох.
Краем глаза Паркер заметил, что в прихожей возник Робби со своей сообщницей Стефи. Они подобрались поближе к двери и глазели на Кейджа и его спутницу.
Паркер повернулся и наклонился к детям:
– Разве вас не ждет наверху, в ваших комнатах, что-то очень-очень важное?
– Нет, – ответила Стефи.
– А я думаю, да. Ну-ка, живо наверх. Дайте папе поговорить со знакомыми.
Паркер закрыл за собой дверь и, повернувшись к гостям, рассмотрел женщину. Лет тридцати с небольшим, лицо узкое, кожа гладкая. Совсем не загорелая, не то что Джоун. Она протянула ему сильную руку с длинными пальцами:
– Маргарет Лукас, заместитель главного специалиста вашингтонского отделения. Можно нам на минутку войти?
– Не возражаете, если мы постоим тут? Дети…
– О чем разговор, – ответил Кейдж за двоих и кивнул на дверь: – Подрастают.
– Да уж. Так в чем дело, Кейдж?
Агент кивнул Лукас.
– Нам нужна ваша помощь, мистер Кинкейд, – торопливо сказала она.
– Смотришь новости, Паркер? – спросил Кейдж.
– Понятно, вас привели убийства в метро.
– Да, – подтвердила его догадку Лукас. – Стрелок убил двадцать три человека. Тридцать семь ранены. Шестеро детей получили тяжелые травмы.
– Но я-то здесь при чем? Я в отставке.
– Вы по-прежнему занимаетесь экспертизой документов, – заметила Лукас. – Ваше имя фигурирует в «Желтых страницах», у вас есть сайт в Интернете.
– Экспертизой гражданских документов. Криминалистикой я не занимаюсь.
– Кейдж говорил мне, что вы шесть лет возглавляли отдел экспертизы документов. По его словам, вы
