получится установить электронные адреса последних пользователей.
Агент позвонил и доложил:
– Над этим уже работают технические службы.
Лукас обратилась к Кейджу:
– У меня возникла идея. Мы можем задействовать парня из отдела кадров, он изучает почерк тех, кто приходит устраиваться, и пишет на них характеристики.
– Не стоит, – произнес голос у них за спиной.
Лукас обернулась и увидела мужчину в кожаной летной куртке. На шее у него болталась бирка посетителя, а в руках он держал большой «дипломат».
– Меня впустил Арти – все еще помнит после стольких-то лет, – сообщил Паркер Кинкейд. Арти был дежурным на служебном входе.
– Здравствуйте, мистер Кинкейд. Так чего нам не стоит делать? – спросила она.
– Нельзя охарактеризовать личность по почерку.
Лукас не понравилась его безапелляционность.
– Мне казалось, многие это делают.
– Многие и по картам гадают. Пустая трата времени. Мы сосредоточимся на другом.
– Хорошо.
Лукас дала себе слово, что постарается не возненавидеть этого человека.
– Паркер, познакомься с Тоубом Геллером. Нынче вечером он у нас компьютерщик и связист в одном лице. Мы перехватили его на пути в Нью-Хэмпшир, где он собирался покататься на лыжах.
Подтянутый агент с готовностью улыбнулся:
– За праздничные сверхурочные я согласен на все, – и пожал Паркеру руку.
Кейдж кивком указал на другой стол:
– Ч. П. Арделл. Никто не знает, что означают буквы «Ч. П.», полагаю, даже он сам.
– Когда-то знал, – лаконично заметил Ч. П.
– А это Лен Харди, связной от Полицейского управления округа.
– Рад познакомиться, сэр, – произнес детектив.
– Можно без «сэра». Вы криминалист? Следователь?
Харди смешался:
– Вообще-то я из статистики.
– Итак, где письмо? – спросил Кинкейд у Лукас.
– В отделе идентификации. Я хотела проверить, вдруг на нем найдутся еще отпечатки.
Кинкейд нахмурился, но не успел открыть рот, как Лукас добавила:
– Я дала указания использовать только лазер. Никакого нингидрина.
Он поднял брови:
– Вы занимались криминалистикой?
– Помню из учебного курса.
– Что это такое? Нин… – поинтересовался Харди.
– Нингидрин используют, чтобы проявить на бумаге отпечатки пальцев, – пояснила Лукас.
– Однако, – закончил за нее Кинкейд, – он уничтожает следы от нажима при письме.
Лукас позвонила в отдел идентификации. Лаборант ответил, что других отпечатков на документе не обнаружено и курьер доставит им письмо. Лукас сообщила это всем остальным. Паркер кивнул.
– Почему ты передумал и пришел? – спросил Кейдж.
Паркер помолчал и ответил:
– Помните, вы упоминали о детях, которых ранили в метро? Один ребенок умер.
– Слышала, – таким же серьезным тоном заметила Лукас.
– Я здесь с одним условием, – продолжал Кинкейд. – Никто, кроме нашей временной группы, не должен знать, что я участвую в этом деле. Если мое имя всплывет, я ухожу на любой стадии расследования.
– Как вам будет угодно, мистер Кинкейд, однако…
– Просто Паркер.
В разговор вступил Кейдж:
– Будь по-твоему. Но можно узнать – почему?
– Дети. Я получил право опеки над ними четыре года назад, когда развелся с женой. Одна из причин, по которой именно я получил это право, – я работаю дома и не занимаюсь ничем таким, что способно поставить под удар их или меня. Похоже, жена хочет теперь оспорить постановление об опеке. Ей нельзя знать об этом деле.
– Нет проблем, – заверил его Кейдж. – Станешь кем-нибудь другим. Кем тебе хочется?
– Окрестите меня хоть Джоном Смитом, хоть Томасом Джефферсоном, только скройте мое настоящее имя. Джоун появится завтра утром с подарками для детей и намерена подвергнуть их перекрестному допросу. Если она выяснит, что в канун Нового года я отправился на расследование дела…
– Что вы сказали детям? – спросила Лукас.
– Что знакомый угодил в больницу. Отвратительно было врать.
Вспомнив чудесного сынишку Паркера, Лукас пообещала:
– Сделаем все возможное.
– Вопрос стоит иначе, – поправил Паркер, глядя ей в глаза. – Или вы полностью меня конспирируете, или я ухожу.
– Все будет сделано, – сказала она.
Арделл, Геллер и Харди согласно кивнули.
– Прекрасно, – сказал Паркер и снял куртку. – Итак, каковы наши планы?
Лукас рассказала о ходе расследования. По выражению лица Кинкейда она пыталась понять, одобряет ли он ее действия. Затем сообщила:
– Мэр собирается выступить по телевидению с обращением к стрелку. Хочет теперь предложить деньги ему. Надеемся, стрелок выйдет с нами на связь.
Кейдж продолжил:
– Затем Тоуб проследит его путь от сумки с деньгами до берлоги-укрытия. Оперативная группа Джерри Бейкера в боевой готовности.
Кинкейд обвел взглядом центр управления операцией – море телефонов, компьютеров, рабочих столов. Его глаза остановились на мониторе с изображением письма шантажиста.
– Можно оборудовать кабинет для меня в другом месте? – спросил он.
– Где бы вам хотелось?
– Наверху, – рассеянно отозвался он, не отрывая глаз от светящегося письма.
Паркер прошелся по лаборатории криминалистического исследования документов, осматривая столь хорошо знакомые ему принадлежности и оборудование. Два бинокулярных лейтцевских стереомикроскопа с оптоволоконной подсветкой, самая последняя модель спектрального видеокомпаратора Фостера–Фримена, оснащенная лазерным щупом Роуфина. Электростатический детектор и тонкослойный газохроматограф для анализа чернил и мельчайших частиц.
Паркер включил несколько аппаратов и постарался отогнать от себя мысли о разговоре с детьми час назад. Он сказал, что должен навестить в больнице знакомого, и спросил, с кем бы они хотели остаться.
– С миссис Кавано! – ответили они в один голос.
Миссис Кавано приходила сидеть с детьми по вторникам, когда Паркер играл по соседству в покер и обычно выигрывал. Она же играла с Ктошами в «Монополию» и великодушно проигрывала.
– Ты ведь вернешься до двенадцати? – спросил Робби.
– Постараюсь изо всех сил, – пообещал он.
– Папа, а твоему знакомому понравится, если я напишу ему открытку и пожелаю здоровья? – спросила Стефи.
Паркер подумал, что лучше бы он их побил.
