подальше от городской стражи и ищеек Ришелье, шнырявших в центре Марселя и порту, — и слава богу! Д'Артаньян прошествовал к конторке хозяина, заказал бутылку лучшего вина и, обосновавшись за столиком подле среднего окна, по правую руку от входа, погрузился в ставшую уже привычной атмосферу трактира, пронизанную ароматами недорогих вин и еще более дешевых закусок, незнакомыми голосами и темами, витающими вокруг да около. Его задача на этом завершена. Связной должен сам отыскать его здесь.
Основной контингент корчмы, по наблюдения псевдогасконца, составляли пожилые и не очень ныряльщики — ловцы кораллов и губок. Те самые коралловые короли, в честь которых и было поименовано заведение. Разведчик скользил взглядом по темным, загорелым, обветренным как скалы лицам собирателей даров Нептуновых, все больше утверждаясь в мысли, что определение «пожилые» едва ли подходит к большинству из них. По крайней мере, в прямом смысле этого слова. Вряд ли самому «пожилому» из них многим больше тридцати лет. Пожилыми их делали закрученные винтом ноги и руки, скрюченные пальцы, вынуждавшие держать кружки обеими ладонями, да еще лица. Эти самые темные, загорелые, обветренные как скалы лица, где навечно отпечаталась боль, терзавшая их годами. Мучительная, тягучая, изматывающая боль от неизлечимой болезни, подкараулившей их на глубине и взявшей в пожизненный плен, из которого никому из них уже не будет исхода. От болезни, год за годом уродующей их тела, придававшей им самую фантастическую, почти нереальную для человека форму…
Д'Артаньян подмечал это почти автоматически, наслаждаясь тишиной, покоем и тем, что не нужно более никуда нестись и мчаться, а можно просто сидеть за столиком подле среднего окна, по правую руку от входа в трактир «Коралловый король». Так он теперь и будет каждый вечер сидеть за столиком подле среднего окна, по правую руку от входа в трактир «Коралловый король», и ждать, пока к нему не подойдут и не спросят…
— Эй ты, урод!!! Какого дьявола ты занял мое место?!
Д'Артаньян вздрогнул и, оторвавшись от созерцания вечерних сумерек, догоравших за окном, поднял голову. Перед его столиком стоял невысокий кряжистый купчишка, чернявый как татарин и одетый под стать — с варварской, восточной роскошью, хотя и на европейский манер.
— Простите? — переспросил разведчик, понимая, что упустил вопрос.
— Скажите, пожалуйста, вы славянский шкаф не продаете? — охотно повторил гость, с любопытством рассматривая его.
— Шкаф продан, — ответил разведчик, подавляя вполне понятную дрожь, взволновавшую его голосовые связки. — Можете взять диван.
Купец кивнул и сел за стол напротив него.
— Давно ждете? — спросил он, разжигая беседу.
Его французский был невероятно далек от совершенства, но за полтора года, проведенных здесь, псевдогасконцу приходилось слышать и более скверную речь. Причем из уст самих французов. Обычное дело.
— Третий вечер.
— Предусмотрительно, ведь я еще вчера мог появиться, — одобрил связной и прибавил, повнимательнее присмотревшись к собеседнику в густом полумраке трактирной залы, с которым неважнецки справлялись малочисленные свечи. — А вечера, судя по всему, у вас протекают нескучно!
Выругавшись про себя, д'Артаньян осторожно притронулся пальцами к левому глазу и выругался уже вслух, хотя и шепотом.
— Что, горит фонарь? — спросил он.
— Горит, — кивнул собеседник и, помедлив, уточнил: — Из-за женщин конфликтуем?
— Да если бы! — Псевдогасконец досадливо пожал плечами. — Развели тут, понимаешь, частнособственнические умонастроения и рады! — Он скосил глаза на противоположную половину трактира. — Видите того вон здоровяка с красным шейным платком и носом аналогичного цвета? Наехал на меня позавчера, как карета на пешехода: его, мол, это место, и все тут! Законное, испокон веков ему принадлежащее!
— Ну и? — улыбнулся связной.
— Ну и пришлось долго и старательно объяснять, что во Франции есть только один законный владелец всех мест, включая и то, на которое претендует он сам, — его величество король.
— Объяснение, судя по всему, велось преимущественно на скупом языке жестов? — снова хмыкнул купец.
— Точно! — оскалился в ответ разведчик.
Благоприятное впечатление, произведенное на него связным в первые же мгновения встречи, все усиливалось. Этот чернявый татарчонок, готовившийся, видимо, разменять четвертый десяток, казался человеком, достаточно побитым жизнью, но при этом не утратившим интереса и азарта к дальнейшему ее течению. То есть таким же, каким был и сам д'Артаньян.
— К несчастью для меня, — продолжил он, — этот амбал в авторитете у местной публики, весьма болезненно воспринявшей наш с ним разговор и вставшей на защиту своего поверженного кумира. Так что пришлось мне взяться за оружие и доказывать свое право на место, хотя это и не вполне отвечало нашим интересам.
— Ну и хорошо! — похвалил купец. — Все хорошо, что хорошо кончается.
В этот момент к их столику приблизился хозяин «Кораллового короля», водрузивший перед новоприбывшим гостем бутылку вина и бокал. Глядя, как он пятится, согнувшись пополам и непрестанно улыбаясь, связной усмехнулся и сказал:
— Готов побиться об заклад, теперь и вы здесь… в авторитете!
— А то как же! — самодовольно хмыкнул псевдогасконец. — Кому же понравится за собственный счет ремонтировать ползала мебели, да еще и дырявую крышу латать?!
Вслед за этим он откупорил шампанское и наполнил оба бокала.
Купец подчеркнуто громко провозгласил здравицу в честь его величества короля Франции Людовика XIII, и они, не чокаясь, опустошили бокалы. Подцепив на ножи (не того уровня было заведение, чтобы заподозрить существование под его сводами вилок) по куску жареного тунца с общего блюда, стоявшего между ними, собеседники некоторое время молча жевали, как бы обозначая переход разговора от начальной стадии к эндшпилю, а потом связной отложил свой нож в сторону и спросил:
— Ну а что здесь?
Д'Артаньян сглотнул, тоже положил нож на стол и утер губы платком. Несмотря на кажущуюся тривиальность и обыденность вопроса, за ним, если разобраться, стоял отчет о всей его работе во Франции, о всех восемнадцати месяцах, проведенных им в Париже.
За этим вопросом стояло все.
Утвердив локти на столе и опершись подбородком на переплетенные пальцы, псевдогасконец ответил, почти незаметно, но все же убавив голос:
— Здесь все по-прежнему. Уже более полугода я являюсь королевским мушкетером, то есть вхожу в элиту французской гвардии, а также состою осведомителем на службе у кардинала Ришелье — первого лица королевства, без чьего ведома не вершится ни одно сколько-нибудь значимое дело во Франции. Но, несмотря на все это, я по-прежнему не вижу ни единого признака приготовления Франции к войне с Россией. Ни единого.
— То есть вообще ни одного? Даже самого маленького, незначительного и ничтожного? — спросил связной, выждав пару секунд после того, как разведчик договорил.
Слушал он хорошо, не перебивал, ни словом, ни жестом, ни взглядом не выражал сомнения. Просто молча впитывал информацию и, лишь впитав полностью, решил уточнить ее.
— Ни единого. — Разведчик еще раз уверенно и твердо кивнул. — Хотя военных приготовлений во Франции в настоящее время более чем достаточно, взгляды королевства сейчас обращены скорее на запад, нежели на восток.
— Англия?
— Да, Англия.
— Будет война?
— Обязательно будет, — сказал д'Артаньян, не сомневавшийся в своих словах. — Не сегодня, так через
