– Ну, не сердись, – успокоил его Даниель. Он рассеянно повторил:
– Не сердись. Не сердись. – Он так и не решался уйти.
– Значит, – сказал Матье, – ты пришел посмотреть, какая у меня будет рожа после всего этого?
– Может, отчасти и так, – признался Даниель. – Если говорить напрямую. У тебя всегда был такой... основательный вид: это меня бесило.
– Что ж, теперь ты убедился в обратном, – сказал Матье. – Не такой уж я основательный.
– Да, не такой уж.
Даниель сделал несколько шагов к двери и быстро вернулся; он утратил насмешливый вид, но так получилось лишь хуже.
– Матье, я гомосексуалист, – сказал он.
– А? – изумился Матье.
Даниель отступил и удивленно посмотрел на него, в глазах его светился гнев.
– У тебя это вызывает отвращение, так ведь?
– Ты гомосексуалист? – медленно повторил Матье. – Нет, это не вызывает у меня отвращения, почему это должно вызывать у меня отвращение?
– Прошу тебя, – сказал Даниель, – ты вовсе не обязан изображать передо мной широту взглядов...
Матье не ответил. Он смотрел на Даниеля и думал: «Он гомосексуалист». Почему-то не очень удивился.
– Ты ничего не говоришь, – свистящим голосом продолжал Даниель. – Ты прав. У тебя правильная реакция, я в этом не сомневался, такую следует иметь каждому нормальному человеку, но ты можешь оставить ее при себе.
Даниель застыл, руки прижаты к телу, вид жалкий. «Почему ему взбрело в голову каяться именно передо мной?» – жестко подумал Матье. Он понимал, что должен найти нужные слова, но погрузился в глубокое, парализующее безразличие. Все казалось ему в ту минуту таким естественным, таким нормальным: он негодяй, а Даниель – гомосексуалист, все в порядке вещей. Наконец он сказал:
– Ты можешь быть кем хочешь, это меня не касается.
– Конечно, – высокомерно улыбнулся Даниель. – Конечно же, это тебя не касается. У тебя достаточно забот с собственной совестью.
– Тогда зачем ты мне это сказал?
– Я... я хотел посмотреть, какое впечатление это произведет на такого человека, как ты, – сказал, откашлявшись, Даниель. – И потом, теперь есть кто-то, кто знает, возможно, мне... мне удастся поверить в это самому.
Он позеленел и говорил с усилием, но продолжал улыбаться. Матье не мог вынести этой улыбки и отвернулся.
Даниель усмехнулся.
– Это тебя удивляет? Это нарушает твои представления о гомосексуалистах? Матье живо поднял голову.
– Не пыжься. Ты жалок. Не стоит пыжиться передо мной. Возможно, ты сам себе отвратителен, но не более, чем я себе, мы друг друга стоим. Впрочем, – подумав, сказал он, – именно поэтому ты мне и исповедуешься. Это должно быть менее тяжко – исповедоваться перед подонком; а облегчение от исповеди все равно есть.
– Ax ты, маленький лукавец! – развязно – Матье прежде такого не слышал – сказал Даниель.
Они замолчали. Даниель смотрел прямо перед собой, неподвижно и тупо, как это делают старики. Матье пронзило острое раскаяние.
– Но если ты такой, то зачем ты женишься на Марсель? – спросил Матье.
– Это тут ни при чем.
– Я... я не могу тебе позволить жениться на ней. Даниель выпрямился, и его зеленовато-сизое лицо пошло багровыми пятнами.
– Вот как? Не можешь?– высокомерно спросил он. – А как ты мне помешаешь?
Матье, не ответив, встал. Телефон был на письменном столе. Матье набрал номер Марсель. Даниель с иронией смотрел на него. Наступило долгое молчание.
Матье вздрогнул.
– Алло! Это Матье. Я... послушай, мы были идиотами. Я хочу... алло! Марсель? Ты меня слушаешь? Марсель! – в ярости крикнул он. – Алло!
Ответа по-прежнему не было. Он потерял голову и крикнул в трубку:
– Марсель, я хочу на тебе жениться!
Наступило короткое молчание, потом что-то вроде лая на другом конце провода и короткие гудки. Какое-то время Матье сжимал трубку, затем тихо положил ее на стол. Даниель, не говоря ни слова, смотрел на него, но выглядел он отнюдь не торжествующе. Матье сделал глоток рома и сел в кресло.
– Ладно!
Даниель улыбнулся.
– Успокойся, – утешающе сказал он, – гомосексуалисты обычно становятся прекрасными мужьями, это общеизвестно.
– Даниель! Если ты женишься на ней ради красивого жеста, ты испортишь ей жизнь.
– Не тебе бы говорить, – оборвал его Даниель. – Знаешь, я женюсь на ней вовсе не ради красивого жеста. Прежде всего она хочет ребенка.
– А... А она знает?
– Нет!
– Так почему ты женишься на ней?
– Потому что мы с ней друзья. Голос его звучал неубедительно. Они налили себе еще, и Матье упрямо произнес:
– Не хочу, чтобы она была несчастной.
– Клянусь, я сделаю все для ее счастья.
– Она думает, что ты ее любишь?
– Вряд ли. Она предложила жить у нее, но мне это не подходит. Я поселю ее у себя. Вероятно, чувство мало-помалу возникнет – так мы думаем.
Он добавил с вымученной иронией:
– Я ведь собираюсь скрупулезно выполнять супружеские обязанности.
– Но как же... – Матье сильно покраснел. – Разве ты любишь и женщин тоже?
Даниель как-то странно фыркнул:
– Не особенно.
– Понятно.
Матье опустил голову, и слезы стыда навернулись ему на глаза. Он проговорил:
– Я сам себе стал противен еще больше с тех пор, как узнал, что ты женишься на ней. Даниель выпил.
– А, – сказал он рассеянно и бесстрастно, – я думаю, ты должен чувствовать себя довольно мерзко.
Матье не ответил. Он сидел, опустив глаза: «Он гомосексуалист, а она выйдет за него замуж».
Он расставил руки и поскреб каблуком паркет: он ощутил себя загнанным в угол. Внезапно он почувствовал неловкость, он подумал: «Даниель на меня смотрит» – и поспешно поднял голову. Даниель действительно смотрел на него, да с такой ненавистью, что у Матье сжалось сердце.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.
– Ты знаешь!–сказал Даниель.–Ты тоже знаешь!
– Ты бы, наверное, не остановился перед тем, чтобы пустить мне пулю в лоб?
Даниель не ответил. Вдруг Матье обожгла невыносимая мысль.
– Даниель, ты ведь женишься на ней, чтобы наказать себя?
– Ну и что? – равнодушно пробормотал Даниель. – Это касается меня одного.
Матье схватился за голову.
