— Нет, — с сожалением покачал головой Сергей. — Я диск дал Витьке из восьмого, только вечером заберу. Он сейчас на тренировке, к семи вернется.
Мальчишка ушел, пообещав явиться с утра пораньше, Терехов после его ухода долго сидел, уставившись в одну точку и ни о чем не думая, потому что думать на самом деле было совершенно не о чем. Надо бы Варваре позвонить, но что он ей скажет? Завтра? А если «винчестер» действительно сдох окончательно? Тогда ни завтра не будет, ни через неделю — не сможет он, просто морально не сумеет восстановить собственный роман. Законченные рукописи он обычно начинал ненавидеть — никогда не перечитывал, даже после выхода книги из печати. Он точно знал — то, что сделано, сделано плохо, ужасно. А вот то, что он еще напишет, будет хорошо. Просто замечательно.
Писать тот же роман еще раз? Лучше застрелиться!
Терехов все-таки придвинул к себе телефон, чтобы сообщить Варваре о постигшей его (и издательство) трагедии, и в этот момент аппарат зазвонил.
— Слушаю, — сказал Терехов, подняв трубку.
Несколько долгих секунд слышны были только шорохи, будто кто-то на другом конце провода перекладывал с места на место тетрадки, бумажки, птичьи крылья и легкие куски ткани — что-то шелестело, шуршало, тихо щелкало, там была какая-то жизнь, принципиально непонятная на слух. Терехов хотел уже спросить раздраженно, будут ли с ним говорить или можно положить трубку, и в это время тихий голос, такой же шелестящий, будто родившийся из шуршания бумаги и взмахов птичьих крыльев, произнес не очень уверенно:
— Простите… Это вы потеряли «дипломат» на станции метро «Рижская»?
Терехов задохнулся от возмущения. «Потерял»!
— Я! — рявкнул он в трубку, забыв об осторожности. А ну как грабитель (если это не он звонил, то кто же?) обидится и прервет разговор? — А вы, значит, «дипломат» нашли?
— Ну… нашел, если хотите. Каждый, в конце концов, находит то, что ищет, извините за банальность… Но давайте перейдем к делу, — голос зазвучал увереннее, он больше не шелестел, а погромыхивал, как отдаленная гроза. — Вы хотите получить назад свою собственность?
— Естественно, — сказал Терехов и переложил трубку из одной руки в другую. Почему-то правым ухом он слышал лучше — точнее, так ему всегда казалось, и наверняка это был чисто психологический феномен, он даже как-то проверялся у ларинголога, и тот не обнаружил никакой разницы между объективными слуховыми ощущениями в правом и левом ухе.
— Естественно, — повторил Терехов. — Как это сделать? Буду вам век обязан…
— Не люблю обязанных. Любые обязательства забываются максимум через неделю. А чаще на другой день. Поэтому давайте завершим нашу сделку сегодня же.
— Сделку?
— Добрые дела должны оплачиваться, верно? Иначе добро останется невознагражденным, а зло безнаказанным.
Терехов промолчал, соображая, какую сумму может выложить прямо сейчас, и не окажется ли выкуп, требуемый грабителем (конечно, грабителем — глупости все это о случайной находке), больше, чем сумма гонорара, который он получит в издательстве за свой роман.
— Молчание — знак согласия, — хмыкнул все более крепнувший голос, сейчас он напоминал по тембру голос знаменитого диктора Левитана, не так давно звучавший по радио в связи с очередной годовщиной победы. Шелест в трубке исчез вовсе, а может, его и раньше не было — просто держал Терехов трубку у правого уха, более чувствительного к тихим звукам, что бы там ни говорил ларинголог.
— Итак, — продолжал грабитель, — сейчас тринадцать сорок две. Через… скажем, через сорок минут, в четырнадцать тридцать, вы подойдете ко второй колонне слева на перроне станции «Академическая», вход со стороны улицы Вавилова. Положите на край скамьи пакет с тысячей рублей. После этого сразу перейдете к противоположной колонне и заберете свой портфель. Вы поняли последовательность? Сначала — колонна слева, потом — справа. Не наоборот. Наоборот не получится. Всего хорошего.
— Черт! — воскликнул Терехов, когда в трубке послышались короткие гудки. — Черт, черт, черт!
Он слишком часто поминал сегодня черта — может, именно это существо материализовалось, чтобы издеваться над здравым смыслом? Ну действительно! Стоило рисковать ради какой-то тысячи? Почему грабитель не потребовал пять или десять, или все сто? Тысяча рублей — кто сейчас рискует нарваться на неприятности из-за таких денег, которые и деньгами назвать трудно?
Терехов мог бы и десять тысяч выложить — три дня назад получил тиражные в «Олимпе» и еще не успел положить их в банк, да и не собирался, вообще говоря, хотел купить DVD-приставку, он и сейчас — отдав тысячу — все еще будет вполне платежеспособен. Странный какой-то грабитель. Мелочевщик.
На перрон «Академической» он спустился минут через двадцать, благо было недалеко — всего-то площадь перейти, — вошел, как требовалось, с Вавилова, на скамье у третьей левой колонны сидела старушка, божий одуванчик, на грабителя похожая не больше, чем Шварценнеггер — на российского самодержца Николая Второго. Рано еще. И если он будет тут околачиваться прежде срока, то грабитель, чего доброго, вообще не появится.
Терехов торопливо прошел к противоположному краю перрона, время от времени все же оглядываясь. Подошел поезд со стороны «Профсоюзной», в толкучке Терехов потерял из виду скамью, а когда поезд ушел, старушки на месте уже не было — уехала, как и следовало ожидать.
Терехов уселся, вытянув ноги, всем видом показывая, что место это им забронировано. Никто, впрочем, и не покушался. Да и вообще он не видел ни одного человека, который держал бы в руке «дипломат» или хотя бы сверток соответствующего размера.
От «Профсоюзной» прошли еще несколько поездов, люди выходили и входили, подозрительных типов среди них не было, а когда электронные часы над въездом в тоннель показали 14:30, Терехов встал, положил на скамью сверток и, не глядя по сторонам, направился к противоположной стороне платформы.
Свой «дипломат» он увидел сразу — на скамье у третьей колонны. Метрах в двух стоял худощавый лобастый мальчишка лет двенадцати и внимательно смотрел, как Терехов схватил портфель и как торопливо проверял содержимое (коробочка с дисками оказалась на месте, а все остальное — неважно, хотя на первый взгляд ничего вообще не пропало).
— Ваш? — спросил мальчишка, когда Терехов встретился с ним взглядом.
— Мой, — сказал Терехов. — Послушай, ты видел, кто его сюда положил?
Мальчишка нахмурил лоб, почесал щеку, поднял взгляд к своду, пожал плечами и покачал головой.
— Никто, — сказал он наконец. — Он здесь всегда лежал.
— Как это — всегда? — не понял Терехов. Двадцать минут назад на скамье ничего не было — это точно.
— Всегда, — повторил мальчишка. — Я уже хотел милицию звать, — добавил он с сожалением. Конечно, комплекс неизвестного героя: нашел подозрительный предмет, может, даже бомбу…
Что если этот негодник работал на похитителей, сам же дипломат положил, а теперь наблюдал за исходом операции? Нет, глупости, во-первых, мальчишка похож на дебила, кто ж его в напарники возьмет, а во-вторых, слишком все это сложно выглядело — если бы он описал свое приключение в романе (а что? может, еще и опишу, подумал Терехов), то получилось бы нарочито, искусственно, неубедительно и если, конечно, смотреть со стороны, наверное, просто смешно.
Терехов поспешил к эскалатору и поднялся на шумную площадь перед кинотеатром. В боковой аллее — это он знал точно — стояла скамья с поломанной спинкой, бабушки с внуками здесь сидеть не любили, некуда было прислониться. Спокойное место, можно прийти в себя. Так он и поступил — приходил в себя долго, тень от дерева успела отползти в сторону, и солнце начало припекать макушку. Открыв дипломат, Терехов внимательно изучил содержимое. Вроде бы все на месте: коробочка с двумя дисками, вчерашние «Независимая газета» и «Коммерсантъ», «Огонек» недельной давности, большой блокнот с записями (все страницы на месте, да и кому могли понадобиться его каракули?), записная книжка, расческа, четыре фломастера, кошелек с двумя сотнями, на которые грабитель почему-то не позарился…
Тысяча рублей за возвращенное спокойствие — цена не слишком большая. Но какова наглость! Это теперь бизнес такой — вырывать из рук сумки и тут же возвращать за не очень большое вознаграждение?
