подняла подбородок, поправила на виске локон. Она молчала и тоже не отводила взгляд и вдруг еле заметно улыбнулась, приподняв брови, словно спросила: «Так что же?» Только тогда Коробова вскинула ладонь к губам и произнесла непонятные слова:
– Вот он, ангел-хранитель! Живой и неживой…
И засмеялась хрипло. Но тут же оборвала смех, обошла сестру Аглаю, словно неодушевленный предмет, остановилась напротив Викентия Павловича.
– Эта сцена вам удалась! Ведь вы ее режиссер?
Словно человек, с благодарностью принимающий заслуженную похвалу, Петрусенко прижал руку к сердцу и склонил голову.
– Всего лишь последнего акта. Но куда мне тягаться с вами! Вы сочиняли и ставили эту трагедию много лет. Мне хотелось переиграть концовку. Но вы не дали, сами решили сыграть главную роль. И вот – убийство под занавес…
Тамила Борисовна вдруг быстро и суетливо оглянулась вокруг. Вновь задержала взгляд на девушке, прошептала:
– Елена…
А потом громко сказала:
– Мне кажется это все просто комедией. Прощайте…
И стремительно вышла из кабинета.
Женщины растерянно переглянулись. Но Викентий Павлович успокоил их.
– Не переживайте! Она уже ничего плохого не сделает. И никуда не денется.
Он обнял сестру Аглаю и Алену за плечи, сказал ласково:
– Все плохое – в прошлом. Пойдемте к нашим мальчикам… Елена, князь Всеволод уже знает, что вы – его сестра.
Девушка прижала руки к груди:
– Мне страшно…
Через холл они пошли к выходу на веранду. Петрусенко задержался, подойдя к приставу.
– Госпожа Коробова проходила здесь? – спросил он.
– Да, пошла туда, – пристав указал на центральную дверь. – Очень торопилась… Ее надо было остановить?
– Ничего! – Викентий Павлович махнул рукой. – Успеем.
И быстро вышел на веранду следом за женщинами.
Саша стоял рядом с матерью, держа ее за руку. На лице его были написаны одновременно восторг, ошеломление и жгучее любопытство. Максим, завидя входившую Глашу, поспешил к ней. Но его опередила стремительная маленькая фигура Лоди. Мальчик с протянутыми руками бросился к своей гувернантке, и Елена только успела опуститься на колени и подхватить его. Сдержанная, не проронившая за долгое время ни слезинки, она вдруг зарыдала навзрыд, прижимая к себе брата. А он отирал ладонями слезы на ее щеках и говорил рассудительно, как взрослый:
– Как хорошо, что ты не умерла! Все умерли, а ты нет. Ты ведь специально меня нашла, да? И теперь всегда будем вместе?
Девушка молча кивала, стараясь справиться с рыданиями. А маленький князь, отстранившись, вдруг засмеялся и сказал:
– У тебя волосы точно как у мамы! И пахнут так же… И ты похожа на маму…
Где-то через час Петрусенко с женой и сыном уезжали к себе в «Бородинку». Максим решил остаться с Глашей в «Замке», Викентий Павлович это одобрил. Ведь, помимо всего прочего, Коробову пока еще не нашли. Выяснилось, что она пришла на конюшню, взяла свою кобылу Ласточку, причем очень торопилась, не дала Варфоломею даже оседлать, сама быстро все сделала. Потом повела Ласточку к задней калитке…
– Неужто ускакала? – недоумевал старик. – Ведь на ней же платье было, а не одежда для езды!
Однако Викентий Павлович не волновался. Он все так же был убежден, что Тамиле Борисовне некуда скрыться. Скорее всего, подчиняясь смятенным чувствам и желанию что-то предпринять, Коробова несколько часов будет ездить верхом по окрестностям. Потом вернется – если не в «Замок», то к себе в Москву… Он попросил пристава поехать в полицейское управление, рассказать там коротко о событиях в имении и вернуться сюда завтра с начальником полиции, следователем и несколькими полицейскими. Он сам тоже приедет сюда с самого утра, привезет подробный отчет о расследовании. Нужны будут разрешения на обыск комнаты госпожи Коробовой и на ее арест – на случай ее возвращения в «Замок». А также – на арест служанки Зинаиды. В доме останется на всякий случай городовой, и Максим тоже будет не лишний…
Викентий Павлович и Саша ехали верхом, Люся правила двуколкой. Они отъехали недалеко от «Замка», как Людмила внезапно натянула повод.
– Смотрите!
Она показывала рукой вверх. Там, в чистом и высоком послеполуденном небе, вновь парил коршун. Но не прямо над ними, а значительно дальше, слева, над широкой полосой леса, удаляясь в сторону села Починки и хутора колдунов.
– Словно указывает кому-то дорогу…
В голосе Людмилы слышался вопрос. Она посмотрела на мужа. «А может, и правда Коробова поехала к Сычихе? – внезапно подумал он. – А старуха специально «выдала» нам ее, чтоб таким образом заманить к себе… А что: Тамила Борисовна ведь Сураева – колдовских кровей, значит!» Но тут же сам себя пристыдил: «Господи, что за фантазии приходят в голову! Мистика какая-то: колдуны, друиды!»
Но еще долго смотрел вослед кружащей вдали хищной птице – пока та не скрылась с глаз.
28
Послеобеденной почтой пришло письмо из Крыма – от Мити. И хотя Сычиха только вчера говорила об их приемном сыне и о том, что «письмо он уже написал» – ни Викентий, ни Людмила ее слова не вспомнили. Наверное, потому, что этого письма ждали – Митя давно не подавал весточки, пора было… Впрочем, не вспоминали колдунью и ее пророчество только до момента, пока не начали читать.
Митя писал о том, что окончился его срок работ на Байдарском перевале. Строительство железной дороги продвигается быстро и, возможно, уже на следующее лето ему даже не удастся поработать – все будет завершено. Теперь же, получив расчет, он съездил на несколько дней в Ливадию. На строительстве дороги и вообще в Крыму только и разговоров последнее время было о том, что в Ливадийском императорском имении закончилось строительство и идут последние отделочные работы в Большом дворце и что сам государь вот-вот пожалует «принимать» свою новую летнюю резиденцию. Мите очень захотелось посмотреть Ливадийский дворец, вот он и поехал. Там тоже нашел себе дело – присоединился к бригаде по окончательной уборке двора – безвозмездно, конечно. А через два дня приехали государь Николай Александрович с императрицей и наследником!
Митя очень живо описывал, как царь благодарил всех строителей дворца и как подошел прямо к той группе рабочих, в которой стоял и он сам. Император пожал несколько рук и, выхватив взглядом радостное лицо юноши в студенческой тужурке, ласково спросил: «Вы, молодой человек, тоже здесь трудились? Ведь вы, кажется, студент?» Митя сказал о том, что работал лето на Байдарском перевале, а здесь помогал всего два дня. И что да – он теперь уже студент, будущий юрист. Царь Николай улыбнулся, спросил, как его зовут, и сказал, положив руку на плечо: «Вы правильно поступаете, господин Кандауров, что не избегаете физического труда. Это закаляет не только тело, но и душу». «Беру пример со своего
