было. Меня заставили подчищать за собой кое-какую грязь, залетевшую сюда после мадридской Охоты. Теперь молю Бога, чтобы он больше не подсовывал мне таких почестей, как работа в «заповеднике».
– А что за «грязь»?
– Язычник, прикончивший Главного магистра Испании Гаспара и еще нескольких человек. Безумец, помешанный на крови.
– А, да знаю… И какого дьявола его понесло в «заповедник»?
– Я же тебе говорю: безумец. Хорошо, вовремя изловили, а то бы он и здесь бед натворил.
– И не говори, – поморщился Фабио. – Кругом одни безумцы. Говорят, даже во дворце какой-то рехнувшийся слуга начал на гвардейцев с ножом кидаться. Двоих или троих успел уложить, пока его самого не пристрелили.
– Слышал про такое, – подтвердил Карлос. – И куда только мир катится… Мы тоже в последней Охоте брата потеряли.
– Мои соболезнования, амиго… Взяли кого на замену или пойдете в следующий рейд неполным отрядом?
– Наверное, неполным. Думаю подождать оставшиеся месяцы до выпуска из Семинарии да самому подыскать себе перспективного кадета. Пока опять какого-нибудь бездаря в приказном порядке не навязали.
– Это ты правильно решил, – кивнул Ящерица. – Чертовски талантливые ребята попадаются порой среди выпускников. Надо только не лениться их выискивать. Я тоже хотел в этом году у себя свободную вакансию семинаристом закрыть. Но потом мозгами пораскинул и до следующего года это кропотливое дело отложил.
– Что так? Неужели ни одного подходящего нет?
– Почему же? Есть, и немало. Могу даже тебе кое-кого порекомендовать. Обещаю: не пожалеешь. Но только если я в этом году себе в штат кадета зачислю, в следующем такой самородок прозеваю, что потом до конца жизни локти кусать буду. Знаешь брата Анджея, который у нас в тире оружейником подрабатывает?
– Кто же его не знает? – ответил Карлос. – Великий Охотник был когда-то: ловок, хитер и стрелял отменно. Поражаюсь, как он до командира не дослужился. Бернард как-то обмолвился, что, если бы брата Анджея снова на службу взяли, он бы его к себе сразу заместителем оформил.
– Да Анджею и в отставке неплохо живется. Сам посуди: пенсия, должность инструктора по стрельбе у семинаристов, должность оружейника в тире. В рейдах не участвует, а зарабатывает даже больше, чем на действительной службе… Впрочем, не об этом речь. Тут на него под старость лет блажь нашла. То ли инструкторская работа отпечаток наложила, то ли он решил прославиться как автор прогрессивной методики обучения, не знаю… В общем, надумал наш старый добрый Анджей взяться за воспитание персонального ученика из числа кадетов Боевой Семинарии.
– Надо же, – хмыкнул Матадор. – Сэнсэй выискался.
– Извини, амиго, не расслышал: как ты его назвал?
– А, не обращай внимания, – отмахнулся Карлос, уже смекнувший, что перебрал и потому начинает заговариваться. Слова и истины сгинувших в огне книг отступника Морильо изредка всплывали в памяти Гонсалеса, особенно на пьяную голову. – Ну и чему Анджей обучает своего семинариста? Полагаю, что не пению псалмов.
– Верно, – согласился Фабио. – А что наш Анджей еще умеет делать, кроме как дух из людей на расстоянии с одной пули вышибать? Этому и учит, а конкретно – стрельбе из пистолета. Мастерской стрельбе, не той, что нас с тобой когда-то обучали. Нашел способного паренька и начал собственные методики на нем испытывать. Мне об этом братья рассказали, которые с Анджеем общаются. Я поначалу не поверил, когда они мне заявили, что Анджеев ученик якобы своего учителя превзошел…
– Действительно, и я бы не поверил – Анджея в стрельбе переплюнуть! Не родился еще тот человек.
– …Дай, думаю, лично схожу и проверю. Сходил… Он родился, амиго. Родился, и это истинная правда, клянусь. Причем родился уже с пистолетами в руках. Что он вытворяет в тире – такие вещи надо своими глазами видеть. Парень с тяжелой «береттой» обращается легче, чем ты с обеденной ложкой. Кажется, он ее даже не ощущает, будто из пальца по мишеням палит. Я моргнуть не успел, а он уже три мишени поразил. И ладно бы стоя на месте – в падении с перекатом! Многие из наших братьев такое умеют? А кадет предпоследнего курса Хенриксон, который четыре года назад еще кораблики в лужах пускал, имеет результат в стрельбе «девяносто пять из ста». По усложненной программе обучения! Я этому сопливому мерзавцу так потом и сказал: ляпнешь на распределении, что желаешь служить не у меня, – прикончу собственными руками!..
Зеленые глаза Ящерицы горели изумрудным огнем. Руки командира Восьмого отряда возбужденно жестикулировали, того и гляди норовя опрокинуть со стола бутылки. Сидевшие за соседними столиками Охотники косились на Петрелли с любопытством.
Матадору редко случалось видеть приятеля в возбужденном настроении. Спокойный в обычной жизни, Фабио выпускал на волю свою эмоциональную итальянскую натуру лишь тогда, когда что-то действительно потрясало его до глубины души. А для того чтобы заставить засверкать глаза тертого жизнью Ящерицы, надо было еще постараться. Похоже, что стрелковый талант никому не известного семинариста Хенриксона и впрямь являлся уникальным.
– Знаешь, что я думаю, амиго? – продолжал Петрелли, выпустив пар и захмелев. – Господь наградил этого парня редким даром, но это не значит, что другие люди, например мы с тобой, не обладаем чем-то особенным. Много наших сокурсников стали командирами отрядов?.. То-то и оно. Возможно, такая судьба была предопределена нам еще до рождения, возможно, свою роль сыграло наше воспитание. К ним также следует прибавить обычное
