– Мы с ним вместе рычагом работали, – глухо сказал Коля; – Как плот поехал, так я и прыгнул.. Думал – он тоже успел…
– Феликс!
Нет ответа. Лишь журчание воды, недовольно обтекающей погубленный ею «Островок», лишь последние: судорожные поскрипывания в куче бревен'…
– Феликса там завалило! Фе-е-е-е-еликс!!!
– Ну чего орете? – сипло прозвучал недовольный голос, и на край плота вслед за мокрой рукой легла подбородком мокрая голова полинезийского изваяния. – Помогите лучше; выбраться, холодно в воде, даром что тут горячие источники…
Ему не то что помогли – его выдернули из воды в пять рук, попутно отдавив бульдожке лапу. Матвеич медленнее выхватывал ерша из Радожки, чем мы выхватили Феликса. Пострадавший бульдог, не успевший, к своей досаде, никого цапнуть, захлебывался злобным визгливым лаем. Никто не обращал на него внимания.
– Ты же плавать не умеешь…
– Это что, повод, чтобы тонуть? – Феликс дрожал и веселился. – Ха! Бросил я балку, вижу, плот уплывает, допрыгнуть не могу. Позади все трещит и ко мне подбирается, оставаться на месте как-то неинтересно. Ну, поглядел я на воду, разбежался и с криком «ура»… Хотя, может, и не кричал, чего не помню, о том не вру. Плавать не умею, так хоть научусь бегать по воде, верно? – Феликс захохотал. – Кажется, шага два я пробежал, а потом все-таки пришлось учиться плавать… Подвиньтесь-ка, я разденусь, надо одежду выжать…
Глава 5
К утру мы заплыли в лес. Или правильнее сказать так: нас затянуло течением в лесные дебри, как в какой-нибудь Мальстрем, потому что реке надоело пропускать большую часть воды через русло и она, подхватив всякую плавучую мелочь, вроде щепок, шпал и плотов с людьми, решила поискать новых путей. Пути эти, как водится, оказались тернисты в переносном смысле и сосново-осиновы в прямом. Короче говоря, наш плот лихо срезая какую-то там по счету речную петлю, въехал в затопленную чащобу и в ней застрял. Ух, как мы оттуда выдирались, когда рассвело! На наше счастье, одним из деревьев, заклинивших плавсредство, оказался длинный и тощий осиновый хлыст; мы спилили его и пихались новоприобретенным шестом против течения до тех пор, пока не выбрались на волю. Потом дно водотока кануло на недосягаемую глубину, и пришлось грести досками в шесть пар рук. Инночка – и та гребла, а Викентий задавал темп, как загребной на регате, с удовольствием покрикивая дискантом: «Вперед, рабы галерные!» – пока не возопил обиженно, получив от бабушки по затылку.
Найдя стрежень, отвалились от весел, тяжело дыша. Плот небыстро несло по бесконечной водной шири, и это не метафора: с позавчерашнего дня никто из нас не видел берега ополоумевшей реки. Низкие острова и островки иногда еще попадались, но всякий раз было ясно видно, что это именно острова, а никакой не берег. Пока леса и перелески закрывали обзор, мы еще на что-то надеялись, но когда наш плот вынесло в безграничье затопленных полей, все стало ясно.
Вода была повсюду. До самого горизонта, затянутого мутной дымкой. Ничего, кроме воды.
Нет, соврал: кое-где торчали верхушки телеграфных столбов, а после завтрака (по последней горсточке собачьих сухариков и пустой чай) глазастый Викентий углядел далеко справа несколько каменных строений, притопленных по самые крыши. Насколько можно было судить, на крышах никто не спасался.
– Это Юрловка, – со вздохом определила Мария Ивановна. – Хорошо хоть отсюда людей вывезли..
– Куда? – мрачноспросил Леня.
Старая учительница еще раз вздохнула и не ответила. Наверное, подумала о затопленных водоразделах и о том, что нет больше звенящей перекатами малой реки Радожки – есть просто бассейн Каспийского моря, географическое понятие, ныне слившееся с бытовым. Ни рек, ни берегов – один большой проточный бассейн.
Некуда вывозить людей, и поздно. Нет уже смысла объявлять тендер на монополию массового строительства речных барж, вбухивать бюджетные деньги в «Ковчегстрой» или что-нибудь в этом роде. Спешно сколачивать на островках и крышах плоты вроде нашего – еще куда ни шло.
А что дальше?
– Мы так и не спасли тех… – горестно качая головой, промолвила Мария Ивановна, и я понял, что она говорит о людях, оставшихся в санатории. – Хотели, а не спасли, даже не попытались…
– Всех не спасешь, – глухо сказал Коля, а Матвеич смущенно покряхтел. – Ну двоих взяли бы, ну троих…
– Все равно…
– Что – все равно? – пронзительно крикнула Инночка. – А они нас попытались спасти, когда нас отрезало? Им плевать было! Всем плевать было! Едой кидались, и то почти все мимо, вот и вся их помощь!..
– И тем не менее…
– И тем не менее мы в любом случае не могли им помочь, – рассудительно сказал Феликс. – Нас сразу потащило течением, а грести… нет, не выгребли бы. Тем более в темноте. Между прочим, кому как, а мне плавать по лесу больше не хочется. Впереди еще будут леса, Мария Ивановна?.. Так я и думал. Вот что, давайте-ка ставить мачту. Вон там, я думаю. Чьи тут вещи? Рубероид отсюда тоже убрать. Матвеич, ты нам не нужен, забирай свой ящик и лови рыбу. Коля, тебе особое задание. Доски – это хорошо, но нам нужны нормальные весла, так что бери нож и строгай, а мачту уж мы сами…
– И киль, – пискнул Викентий.
– Шверт, – поправил Феликс. – Видишь вон ту щель посередине? Как ты думаешь, для чего мы ее оставили?
– Для туалета.. – Викентий слегка смутился. – Только она узкая…
– Не вздумай – промахнешься. Мы туда вобьем широкую доску… вот эту, пожалуй, и будет нам шверт. А отхожее место… ладно, потом придумаем. Провесим над водой пару досок и веревку, чтобы держаться. А пока – за борт.
– Женщинам тоже? – с негодованием спросила Надежда Николаевна.
Феликс все-таки смутился – оказалось, что он на это способен.
–Ладно… Начнем с туалета, а мачту потом…
Двуногая, как на лодке «Тигрис», мачта, растянутая проволочными вантами, вышла что надо – сразу видно, что мачта не барахло какое-нибудь и при штиле не упадет. Хотя мы бы, наверное, справились лучше, если бы –выспались ночью. Вторая ночь практически без сна! После обеда (чай с сахарной крошкой) Мы подняли парус и попытались идти под углом к ветру, в первом приближении попутному. Заодно мы собирали плывущие поодиночке и стаями пластмассовые бутылки, отдавая предпочтение тем, что с пробками, за неполных два: часа наловили: сорок три штуки и заполнили их солоноватой забортной водичкой на тот случай, если вода с каждым днем будет солонеть. В азартной ловле тары не участвовали лишь Леня, Матвеич и Милена Федуловна – первый из-за толщины, мешавшей гнуться, второй удил не бутылки, а рыбу, а третья прямо с утра начала молиться и все никак не могла завершить этот процесс: шептала, размашисто крестилась и била поклоны, касаясь лбом. палубного настила. Викентий за ее спиной выразительно крутил пальцем у виска.
Поля кончались, впереди опять чернел затопленный лес, и мы целились в просвет, подозревая в нем бывшее русло Радожки.
Отчаянно, нестерпимо хотелось есть. Скулил Цезарь, как видно, предчувствующий свою долю быть убитым, разделенным на порции и съеденным, если мы не найдем другой еды. У Матвеича за полдня не было ни одной поклевки, несмотря на неплохую, по его словам, наживку – еще в лесу он наковырял из-под коры каких-то личинок.
