кружку. – Ну и за тебя немножко.
Полуэльфка заливисто рассмеялась, мне аж ухо заложило.
– А мы тут с дядей Храйком песенку пели, слышала? Все хлопали!
– Бери ее в ученицы, Храйк, – пошутила я, – голос у нее знатный – громкий!
К моему изумлению, менестрель невозмутимо кивнул:
– Почему бы и нет? Не знаю, как насчет великой певицы, но освистать ее уж точно никто не посмеет! Поедешь со мной в Выселок, Вирра?
– Ну... – Девочка вопросительно глянула на меня. – А как же...
– Я буду вас навещать, – убедительно солгала я. Впрочем, кто знает?
– Поеду! – просияла мелкая. – Шелена, а ты правда не обидишься?
– Упаси боги! Напротив – обрадуюсь, что наконец-то тебя сбагрила.
Вирра звонко чмокнула меня в щеку, спрыгнула на землю и снова куда-то улизнула – не иначе как собирать трофеи. Малявка у нас была попрактичнее иных взрослых.
Я чокнулась с Храйком.
– А как поживает гениальная баллада о великой битве? Сочинил?
– Кое-что набросал, – с достоинством ответствовал рыжий, похлопывая себя по карману с туго скрученным пергаментом.
– А про меня там есть?
– И про тебя, – лукаво подтвердил Храйк.
– Ну спой, – не утерпела я. Со всех сторон полетели смешки, свисты и крики «Просим, просим!».
– Всему свое время, Шелена. – Полуэльф с загадочным лицом взял сложный аккорд, переливчатым волчьим воем раскатившийся от леска до леска. Аж сосульки на деревьях зазвенели. – А то потом опять будешь жаловаться, что накаркал!
– Вот еще, жаловаться! Спросить уже нельзя?! – Храйк лишь иронично поцокал языком и, склонив голову к лютне, продолжил терзать струны на предмет тягучей, но не лишенной своеобразной прелести мелодии.
– Хоть не пошлятина какая-нибудь? – подозрительно уточнила я.
– Обижаешь. Когда это я пошлятину сочинял?
– Да постоянно. «Одинокий козопас», например!
– Там же одни аллегории!
– Зато какие! У троллей уши завянут!
«Просим, просим!!!» —грянуло с утроенным энтузиазмом. Эльф охотно начал наигрывать вступление, я плюнула и пошла дальше.
– Эй, вараака хвостатая, стой!
Когда тебя хватает за плечо скальный тролль, остановиться придется в любом случае.
– Во, – вождь за шкирку сунул мне рыжий попискивающий комочек. – Это из последнего выводка от моего кобеля, самая бойкая. Я прикинул – вам, хвыбам, вместе хорошо будет!
– Да на кой она мне? – растерялась я. – Маленькая какая, мне и кормить-то ее нечем...
– Ну, сама тогда схарчишь, – невозмутимо посоветовал тролль, разворачиваясь ко мне спиной. Незримая тень пегого пса, которой полагалось бы стеречь Облачную Пещеру, преданно трусила за хозяином, тычась носом в привычно развернутую ладонью назад руку.
Я подняла щенка на уровень лица, мрачно посмотрела ему в глаза. Псинка восторженно завиляла хвостиком и попыталась лизнуть меня в лоб.
– У кого-то из нас не в порядке с головой, – проворчала я, пряча щенка за пазуху. Надо сходить к полевой кухне, попросить немного каши или хлеба. Хотя бы для гарнира, хе-хе!
...Лиару отыскали только на следующее утро. Под остатками стены, засыпанную снегом, до донца сжимавшую в руке боевой амулет...
Одна я видела, как стоявший у погребального костра Марен незаметно попятился и исчез в лесу. Лицо у него было весьма недвусмысленное. Я, посчитав, что трупов вокруг и так достаточно, чтобы развешивать их еще и по елкам, тенью потрусила следом.
...И час, как дура, мерзла в кустах, глядя, как он по-мужски страшно, без слез, с хриплыми постанываниями рыдает, уткнувшись лбом в древесный ствол.
Наконец Марен затих, постепенно выровнял дыхание. Сжав кулаки, пообещал небу:
– Ну всё, хватит – моя дочь магом не будет! – И, на ходу вытирая покрасневшие глаза, пошел обратно к лагерю.
Я, успокоившись, развернулась в другую сторону. Отыскала просторную поляну, поносилась по нетронутому снегу, повалялась в нем, выгибая спину и урча от удовольствия, коротко порыкала, невесть кого подзывая.
И, сбросив напряжение, уже в человеческом обличье вернулась в лагерь.
Гномы и тролли, свернув палатки и через силу допив остатки грога, разошлись по домам. Храйк, содрав с Тар-на-э-Лата двадцать кладней предоплаты за три дня концертов, отправился в Гребенчатые горы вместе с ним, забрав Вирру. «Стенку», о которую разбивалась телепортация, маги нашли, но разрушить пока что не сумели, поэтому и эльфам, и дриадам пришлось задержаться на пустоши еще на несколько дней – переправляться с помощью каскада без крайней на то необходимости они не рискнули. Рыцари же сняли и увязали в тючки кольчуги, осенили себя крестными знамениями и, встав на лыжи, отправились в столицу своим ходом, поименовав это непотребство «паломничеством во славу ордена».
Дракон, изредка взмахивая крыльями, чтобы не закоченели, ожидал, пока две дриады закрепят у него на шее мешочек с донесением для Торессы. У одной была перебинтована левая рука, у второй – правая, так что процесс грозил затянуться надолго.
С Вересом и Рестом Мрак уже попрощался и, когда дамы наконец управились со своей нелегкой задачей, лишь подмигнул мне:
– Ну, бывай нездорова, Шел! – И подпрыгнул, отрываясь от земли.
– А печень?! – возмущенно заорала я ему вслед.
– Я тебе ее завещаю! – раскатом донеслось из заоблачной выси. – Подойдешь через пару-тройку тысячелетий!
Я выругалась. Скорее для порядка, и то в адрес обдурившего меня колдуна.
– Ну извини, – развел руками Верес. – Я обещал всего лишь привести тебя к дракону. Надо было за хвост хватать, пока не взлетел!
– Хорошо хоть ты летать не умеешь.
– Умею, но не стану. Прямо сейчас? – Мужчина красноречиво поправил пояс с ножнами.
– Почему бы и нет? Только не у всех на виду, давай в лес зайдем.
И правда – сколько ж можно тянуть?
– А ты, – колдун несильно ткнул кулаком поднимающегося Реста, – сиди тут.
– Но я... я думал... – жалко начал тот.
– Что мы скажем друг другу что-нибудь избито-пафосное типа: «Прощай, мой верный враг, мне будет тебя не хватать?» и, стыдливо потупив глаза, разбежимся в разные стороны? Гхыр с два! – Я легко вскочила на ноги, сунула мальчишке сонно вякнувшего щенка. – Подержи-ка!
Пока просто подержи.
– Холодно, – невесть кому пожаловалась я, с огромной неохотой стягивая варежку и нащупывая рукоять даркана, словно отлитую изо льда.
Снег услужливо отхлынул от моих ног, обнажив пятисаженный круг земли. Слой мокрой черной листвы пробили зеленые шильца травинок, раскрыли белые клювики подснежники. Вместе с ними незапланированно оттаяла и с дурным кваканьем заскакала по поляне жирная крапчатая лягушка. Колдун носком сапога отпихнул ее в сторону, деловито поинтересовался:
