В бесформенной груде камней посреди пустынного поля и впрямь не было ничего интересного.
Эпилог
Даже солнце сегодня всходило особенное: бледно-золотистое и почти теплое, или это нам было жарко от переполняющего сердца ликования.
Вражье войско к нам так и не вернулось, дезертировав по окрестным лесам. По пустоши еще разгуливали обескураженные загрызни, после гибели хозяев прекратившие кидаться на всех подряд, но по-прежнему готовые подкрепиться одиноким воином, а магам предстояла кропотливая работа по отслеживанию телепортов, которыми ретировались заговорщики. По обрывкам разговоров я поняла, что в остальной Белории тоже не всё гладко: троих придворных чародеев предупредить о готовящемся покушении не успели, и отбиться от наемных убийц удалось только одному. Кое-где начались погромы – храмовники, подкупленные заговорщиками, подливали масла в огонь, благословляя паству на «священную битву» и гарантируя поредевшему Совету Ковена еще как минимум год головной боли.
Но сейчас всё это казалось далеким и незначительным.
Самую большую битву мы уже выиграли.
Гномы братались с троллями, эльфы с людьми. Побрататься с дриадами желали все, особенно дракон, причем с каждой по очереди. Встрепанные, невероятно довольные маги рыскали по развалинам, возбужденно обсуждая примененные в битве заклинания. Один из них, рыжий и веснушчатый, торжествующе потрясал закопченным навершием посоха, откопанным в пепле, и вещал что-то о «резонирующем панатрозе», который он перебил «голыми руками». Оживленный консилиум плавно перерастал в драку, так как выяснилось, что этот самый панатроз перебивал не он один, а делиться трофеем не желал.
– А твой отец молодчина! – Кто-то из пожилых архимагов хлопнул Реста по плечу. – Это надо же – такую работу в одиночку провернуть!
– Он мой учитель, – поправил мальчишка и уже тише, с сожалением, добавил: – Хотя лучшего отца нельзя и желать...
Ну, положим, не в одиночку... впрочем, я и не претендовала на имя в летописи. Мне и барельефа-то многовато!
То ли я оказалась единственной «человеческой» женщиной на всю армию, то ли воины красочно описали друг другу мою внешность, но, куда бы я ни пошла, в спину летел шепоток – от боязливого до восторженного. К счастью, только шепоток, что было весьма непривычно, но сносно.
От замка уцелела лишь подземная темница, вход в которую даже не пришлось разбирать, – туда вела широкая щель между камнями. Я с огромным удовольствием понаблюдала за извлечением из нее помятого и всклокоченного Морриэля, одновременно подвывавшего от боли и ругавшегося так, что тролли зааплодировали. Злосчастный эльф угодил в ту же ловушку, что и Делирна, попытавшись телепортироваться в Стармин. Его безжалостно выдернули из портала в чистом поле неподалеку от замка, но для разнообразия не съели, а оглушили и запихали в темницу, пообещав нечто настолько страшное, что маг даже отказался пересказывать, только молча возводил глаза к небу в благодарность за своевременное спасение.
При виде меня Морриэль душераздирающе застонал и прикинулся трупом, коий с почетом (с одного конца носилок взялся сам Ллиотарэль) унесли в лазарет.
Верес стоял чуть поодаль, беседуя с кем-то из коллег. Перед седовласым, но не таким уж и старым магом колдун казался напроказившим мальчишкой, стыдливо отводящим глаза и шаркающим носком сапога. Видимо, это и был пресловутый Ксандр Перлов, одно прозвище которого – «Учитель» – наводило на выпускников Школы Чародеев священный ужас.
Я приостановилась, прислушалась. Оказывается, архимаг отечески увещевал Вереса... отправиться вместе с ним в Стармин для публичного оправдания и снятия клейма. Более того – упрашивал, а этот идиот отнекивался!
– Нет, Учитель, я это заслужил. Боги, каким я был дураком...
– Почему только «был»? – удивилась я.
– Изыди, нежить! – дуэтом возопили чародеи.
Я показала их «экзорцизму» оттопыренный палец и изошла к ближайшему костру.
Интересно, уговорит или нет?
Сдается мне, уговорит...
Гномы невесть когда успели наварить своего знаменитого грога и еще быстрее им упиться, охотно угощая всех желающих, так что возле их костра, больше напоминавшего догорающий стог, дабы всем хватило места, было особенно шумно и весело. На полозе перевернутых саней сидел Храйк, в одной руке, как всегда, сжимая лютню, а в другой – дымящуюся кружку. Группа окружавших Карста гномов наперебой уговаривала его вернуться в горы, ибо «тролли ну вовсе распоясались». Околачивающиеся тут же тролли не менее горячо поддакивали, что «без этого паскудного гхыра действительно скучно». Польщенный гном кончиком бороды смахивал слезы умиления, но держался твердо. Всё-таки дом обжитой, жена, ребенок, постоянные клиенты...
Как раз перед моим появлением последние капли грога разошлись по кружкам, пришлось ждать, пока не закипит вино на очередную порцию.
– Погоди, Карст, так это что – ты троллям в ущелье проходу не давал?! А как же...
Я жестами изобразила описанного Вересом гиганта с еще более внушительной секирой. Гном смущенно потупился.
– Ну, было пару раз... по молодости... а молва и раздула! Да и вообще, видела бы ты тех троллей – мелюзга, тьфу, стыдно вспомнить... а вот наша бабка Шалиска – это да, настоящая героиня! Не поверите – боевым магом оказалась, да каким! Ксандр к ней в ученики проситься должен!
Ему действительно не поверили, ответив на это заявление скептическими смешками и свистом.
– Предками клянусь! – горячо заверил Карст. У гномов сие считалось самой великой и нерушимой клятвой, так что воины уважительно притихли. – Собственными глазами видел, как она махнула на орка клюкой, и тот упал замертво!
Гном сделал паузу, помешивая горячительное варево и заодно давая собеседникам переварить услышанное, после чего со вздохом добавил:
– Правда, потом я разглядел, что из спины у него торчит меч и две стрелы...
Пламя с присвистом зарылось в угли, напуганное громовым хохотом. Храйк ловко крутанул лютню за гриф, укладывая на колени, и заунывно затянул, без ладу брякая по струнам:
Чародей ты иль герой —
Устрашися бабки злой:
Как заедет лаптем в глаз —
Помолися, дайн, за нас!
– Эй, вы мне сейчас вообще костер задуете! – забранился гном, пытаясь полами кольчуги прикрыть вконец зашуганный огонь под котелком.
Лично я Шалиску на поле боя не видела и даже следов ее не чуяла; сдается мне, что гном приплел оную просто для веселья. Хотя с нее станется...
– Храйк, помнишь песню, которую ты пел в корчме перед моим уходом? Неужели ты уже тогда догадывался, чем всё это закончится?
– Все барды немножко пророки, – подмигнул мне полуэльф. – Нет, не знал, конечно. Но мне захотелось сложить и спеть эту балладу именно так и тогда, а музы, как и вещие сны, ниспосылаются нам свыше – откуда им, разумеется, виднее.
Между троллями, а то и между их ногами прошмыгнула перепачканная сажей Вирра. С радостным писком вскарабкалась по мне, как белка по елке, и повисла на макушке, тьфу, шее.
– Ой, Шелена! А я за тебя так волновалась, так волновалась!
– Я за себя тоже. – Я привычно придержала малявку левой рукой, правой принимая долгожданную
