— Негодяй не знает меры! Вор бессовестный! Теперь ему не терпится добавить к награбленному и ваше сердце, госпожа О-Ити.
Княгиня не вполне уразумела смысл сказанного, но дамы из ближайшего окружения вскоре сообщили ей нечто совершенно неожиданное: ходят слухи, что господин Хидэёси питает к ней нежные чувства.
Впрочем, Хидэёси, поселивший свою семью в крепости Нагахама, мог сколько угодно вздыхать по О- Ити — она была сестрой его господина, Нобунаги Оды, и такое положение вещей не оставляло ему ни малейшей надежды. Возможно, именно поэтому платоническая любовь полководца и стала темой столь оживлённых пересудов в округе. А Тятя начала находить в своём заклятом враге и смешные стороны, ведь грозный воин, принудивший к самоубийству её отца и деда, захвативший их родовые владения, оказался вовсе не демоном, а простым смертным, не лишённым вполне человеческих слабостей.
В дальнейшем Хидэёси Хасиба ещё не раз повторял попытки заманить О-Ити с дочерьми на Тикубудзиму, Бамбуковый остров. Этот самурай, совершивший головокружительное восхождение по служебной лестнице, один из лучших военачальников Оды Нобунаги, одержавший несметное число побед, был человечком небольшого роста, ни стати, ни величия в его внешности не наблюдалось… Но чем больше Тятя узнавала о нём, тем больше её захватывала личность ненавистного врага.
В отличие от матери, она охотно наведалась бы на Тикубудзиму. Маленький островок на озере Бива, приютивший храм босацу Каннон и Бэндзайтэн[34], которых почитали её предки, дразнил воображение девочки. Она вот уже четыре года не покидала замок Киёсу и умирала от желания снова увидеть провинцию Оми, полюбоваться знакомыми с детства пейзажами.
Тятина мечта исполнилась весной 6-го года Тэнсё[35] самым неожиданным образом — благодаря непредвиденному визиту Такацугу Кёгоку. Юный наследник славного рода, стараниями своей тётушки поступивший на службу к Нобунаге Оде, покинул Гифу, чтобы последовать за своим господином в новую цитадель — Адзути. В Киёсу он явился по приказу Нобунаги — привёз приглашение О-Ити и княжнам посетить замок, строительство которого уже подходило к концу.
Теперь Такацугу был шестнадцатилетним воином дивной красоты. Он сильно изменился за четыре года. Фамильные черты Кёгоку, унаследованные от благородных предков вкупе с природной грацией и бледностью худого лица, несли на себе отпечаток некоторой холодности. При виде кузена у Тяти на мгновение перехватило дыхание от изумления — до того он был не похож на самураев, которых ей доводилось встречать.
О-Ити и на сей раз сослалась на недомогание, чтобы отклонить приглашение брата.
— Тогда, быть может, княжны согласятся? — промолвил Такацугу.
— О, матушка, мне так хочется поехать! — не сдержалась Тятя.
— Правда? В таком случае возьми с собой Охацу. Окажите его превосходительству Нобунаге почтение вместо меня.
Через два дня Тятя и Охацу в сопровождении трёх благородных дам и верного Фудзикакэ Микава-но- ками отправились в путь под охраной своего двоюродного брата и дюжины самураев. Пять паланкинов неспешно продвигались к западу, подгоняемые тёплым весенним ветерком, носильщики время от времени устраивали передышки; на деревьях вдоль дороги лопались почки. Такацугу гарцевал вокруг паланкинов, и Тятя то и дело украдкой приподнимала полог, чтобы полюбоваться стройной фигурой всадника, который то пускал коня вскачь, опережая процессию, то возвращался обратно.
В Оми им навстречу стали попадаться верховые отряды воинов. Путешественницы вскоре узнали, что Нобунага выступил в поход на Исияма Хонгандзи.
Великолепие цитадели Адзути поразило Тятю и Охацу, привыкших к сумрачной сдержанности и строгости Киёсу. Город, раскинувшийся на равнине и в предгорье, У подножия замка, процветал. В нём царило обычное оживление — обитатели будто бы и не заметили, что их господин отбыл на войну. Мужчины и женщины, разодетые по столичной моде, прогуливались по улицам и проспектам, вдоль которых выстроились тысячи новеньких домов. Замок лихо оседлал гору Адзути, крепостные стены опоясали её с вершины до середины склонов, семь ярусов главной башни один над другим возносились к чистому, прозрачному небу, которое отражалось в озере Бива. Позолоченная черепица ослепительно сверкала в лучах весеннего заходящего солнца; на шпиле, венчавшем последний, седьмой ярус, полыхал золотым огнём сказочный дельфин. Молва о том, что замок Адзути не знает себе равных, не солгала, но он оказался ещё огромней и величественней, чем можно было вообразить.
В пределы крепостных стен Тятя и Охацу допущены не были — им отвели покои в храме возле лотосового пруда на западном склоне горы. Княжны проделали долгий путь нарочно для того, чтобы осмотреть замок, но в отсутствие Нобунаги его приближённые предпочли держать их подальше от святая святых. Разумеется, девочки были родными племянницами хозяина, но кое-кто видел в них дочерей и наследниц его врага.
Два дня сёстры провели у подножия замка, а на третий, в сопровождении той же свиты, решили наведаться в храм на Тикубудзиме, Бамбуковом острове. Путь туда лежал через Нагахаму, и мысль о том, что придётся пересечь земли Хидэёси, была отвратительна Тяте. Однако, прослышав, что князь Оми тоже пошёл воевать Хонгандзи, девочка немного успокоилась. В конце концов, некогда этими угодьями владел её отец, и каждое деревце, каждая былинка будут пробуждать в её душе сладостные воспоминания…
К вечеру второго дня путешествия процессия прибыла в деревеньку, что стояла в двух ри от замка Нагахама. Дальше нужно было плыть на лодке. Тятя и Охацу, опасавшиеся морской болезни, тотчас опустились на ложе, приготовленное на дне посудины, и проспали до рассвета, а пробудившись, увидели прибрежные рифы Бамбукового острова. Швартовы крепко держали лодку, и вскоре обе княжны уже поднимались, время от времени останавливаясь передохнуть, по каменной лестнице к храму на вершине скалистого острова. Там они заночевали, а на следующий день снова был поднят парус, и лодка заскользила к деревушке, из которой они отплыли две ночи назад. Погода стояла ясная, и на этот раз около полудня княжнам удалось рассмотреть вдали, на другом берегу озера Бива, замок Нагахама.
Пока Тятя пристально вглядывалась в ту сторону, Фудзикакэ задумчиво проговорил:
— Всё как прежде. Гора Ибуки, облака над вершиной…
— И только этот замок портит вид, — буркнула Тятя.
Фудзикакэ поспешно сделал ей знак замолчать и пожурил:
— Что за неразумные речи, барышня!
Сидевший рядом Такацугу притворился, будто ничего не слышал.
О чём он думал в тот момент? — гадала Тятя. Ведь кузен наверняка должен ненавидеть род Асаи точно так же, как она ненавидит Хидэёси, и в прежние времена он с такой же неприязнью должен был смотреть на замок Одани, с какой сейчас она, Тятя, смотрит на Нагахаму. Вдруг девочка почувствовала на себе взгляд, украдкой брошенный Такацугу, и у неё невольно вырвалось:
— Когда-то эти земли принадлежали Асаи, а ещё раньше — Кёгоку, да?
Она хотела польстить двоюродному брату, но, едва эти слова слетели с губ, разозлилась на себя за то, что стремится завоевать расположение наследника могущественного рода, пусть и пришедшего ныне в упадок.
Однако Такацугу, который сидел, в соответствии с правилами приличия прижав ладони к коленям, равнодушно произнёс:
— Эти земли не принадлежат никому. Кланам Асаи и Кёгоку они были дарованы лишь во временное владение. Точно так же ими сейчас владеет господин Хасиба.
Тятя вгляделась в бесстрастное лицо кузена и полюбопытствовала:
— Кем же они были дарованы?
— Господом, — просто ответил Такацугу.
Для Тяти было новостью узнать, что в этой стране чем-то распоряжается какой-то «господь». Она не поняла смысла ответа.
— Значит, вы не питаете ненависти к тем, кто уничтожил ваш клан? — осторожно спросила девочка.
— Княжна! — охнул Фудзикакэ и быстро огляделся — нет ли поблизости чужих ушей.
— Меня учили не питать ненависти к людям, — сказал Такацугу тоном хорошо образованного и воспитанного молодого человека.
— Кто же вас учил? — не унималась Тятя.