присматривать за собакой, когда через несколько месяцев девочка уедет в закрытую школу?
Свою бабушку Нэнси почти не помнила — та умерла, когда девочке было лет пять, завещав ей фамильную драгоценность — старинный браслет с бриллиантами и изумрудами. Естественно, маленькому ребенку браслет ни к чему — Нэнси должна была его получить в тот день, когда ей исполнится шестнадцать лет.
Она и получила... на минуту. Отец торжественно вручил ей бархатную коробочку — мама тут же радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
— Какая прелесть! Как он тебе пойдет! Только куда ты его будешь носить? Не в школу же? Давай, пусть он пока немножко поживет у меня — а потом, когда тебе понадобится, я отдам! Ну пожа-алуйста! — и, видя, что Нэнси не торопится отдавать браслет, пошутила: — У нас в семье никогда не было жадных девочек! Может, тебя в больнице подменили? — Даже чуть огорчилась...
Нэнси рассказала уже о браслете всем подругам, и обещала показать — теперь получится, что она лгунья! — И просто хотела, чтобы он был у нее, чтобы его можно было рассматривать и трогать... и, может быть, иногда надевать...
Но папа смотрел так, словно ждал от нее чего-то — и немного осуждающе: разве можно огорчать маму?!
— Да мама, конечно, возьми... — вот и все, что Нэнси удалось выдавить из себя прежде, чем, сунув матери браслет, она убежала в свою комнату.
— Ну что ты, не надо! Если ты так переживаешь из-за этого, то не надо! И не нравится вовсе мне этот браслет! Возьми, возьми! — примчалась вслед за ней со смехом мать.
И Нэнси, прекрасно понимая, чего от нее все ждут, начала уговаривать маму взять браслет и та в конце концов согласилась...
Кем она будет, Нэнси знала с детства — режиссером. Читая книгу, она всегда мысленно прикидывала, как поставила бы фильм по ней, и даже обдумывала, кто из актеров мог бы сыграть ту или иную роль, а когда смотрела фильмы — вспоминала потом тот или иной эпизод и думала, как бы она сделала его.
Отец знал об этой мечте дочери и поддерживал ее — даже, посмеиваясь, говорил, что подождет с продажей права на экранизацию своих книг: кто сможет снять фильмы по ним лучше, чем его родная дочь?! Мама не понимала и даже порой сердилась: что это за глупости?! Единственная карьера женщины — это ее семья, все остальное — лишь прикрытие для неудачниц и уродин!
Но Нэнси твердо решила: сразу после школы она поступит в колледж, за два года получит степень бакалавра искусств — и уедет учиться в Европу, ведь именно там учились ее кумиры, фильмы которых она могла смотреть десятки раз, снова и снова восхищаясь их мастерством! А заодно посмотрит мир, выучит итальянский язык, погуляет по Парижу и Риму, и многое, многое другое...
Ей было семнадцать лет, когда у отца случился инсульт. К счастью, он сохранил разум и начал мало- помалу разговаривать, шевелить руками, потом пользоваться инвалидной коляской. Но ноги, увы, не работали, хотя врачи предсказывали постепенное улучшение и через несколько лет — практически полную реабилитацию.
Лишенный возможности ездить куда-то, встречаться с людьми, Алекс Тревер чувствовал себя заброшенным и одиноким — и был рад обществу дочери. Они гуляли вместе, Нэнси часами сидела в кабинете отца и слушала, как он рассказывает о своей будущей книге или просто о чем-нибудь интересном. Было ясно, что, пока он не встанет на ноги, ей придется пожить дома, да и с колледжем лучше повременить. Ну что ж — год-два можно и подождать.
А пока...
Его звали Эрик Джонатан Фаррел Третий.
Нэнси увидела его на одном из приемов. Высокий, элегантный, со светлыми вьющимися волосами и в безупречно сидящем белом смокинге, он показался ей сказочным принцем. Когда же этот принц подошел и заговорил с ней — от волнения она чуть не потеряла сознание.
Ему было двадцать пять лет. Он только что закончил университет и вернулся в Хьюстон, чтобы работать в фирме своего отца — старинного, еще со школы, приятеля отца Нэнси. Их семьи были дружны — неудивительно, что и молодые люди быстро сблизились.
Он стал ее первым мужчиной, ее возлюбленным — человеком, с которым Нэнси мечтала прожить всю жизнь.
Но даже ему она не рассказала о том, что с некоторых пор мучило ее...
У матери всегда было много поклонников. Она посмеивалась над этим, в шутку спрашивала отца: «Смотри, мне опять прислали цветы! Надеюсь, ты не ревнуешь?» — и сама же первая заливалась смехом.
Только Нэнси знала, что отношения матери с некоторыми из них уже вышли за рамки невинного флирта. Узнала случайно: выглянула как-то из окна — и оцепенела, не поверив собственным глазам... и стал наконец ясен смысл услышанного ненароком за пару дней до того телефонного разговора.
Отцу она, конечно, ничего не сказала. Матери же говорить что-либо было бесполезно — та просто рассмеялась бы ей в лицо: «Моя маленькая глупышечка, ты опять что-то себе навоображала!»
Вскоре Нэнси было достаточно взглянуть на мать, чтобы понять, когда та возвращается с очередного свидания — в эти минуты какая-то особенно красивая и сияющая. А порой все происходило прямо в доме — как в случае с приехавшим к отцу на несколько дней представителем издательства...
Она лишь молила Бога, чтобы отец ничего не заметил и не понял — это могло просто убить его!
Когда Эрик сделал ей предложение, Нэнси была счастлива. Впрочем, с тех пор, как они начали встречаться, все понимали, что к этому идет дело. Они прекрасно подходили друг другу и по возрасту, и, если так можно выразиться, по «знатности».
Конечно, Нэнси было всего девятнадцать, и она по-прежнему не хотела отказываться от своей мечты, но Эрик... сейчас для нее ничего не было важнее. И кроме того, пожениться можно и через пару лет, когда она закончит колледж, а пока уже считаться женихом и невестой.
Что будет потом и как она сможет продолжать учебу после замужества, Нэнси не задумывалась — как-нибудь да получится! Она будет приезжать домой каждый месяц... даже чаще, или Эрик приедет к ней — неужели для него в Париже не найдется работы?!
Как ни странно, мать поддержала Нэнси в том, что выходить замуж лучше после колледжа. Возможно, ее приводила в ужас мысль, что в ближайшее время она может стать бабушкой?! Или она считала, что диплом колледжа придаст дочери дополнительный светский лоск и умение поддерживать интеллектуальную беседу?
Как бы то ни было, она с радостью ухватилась за идею помолвки и вознамерилась сделать из этого грандиозное шоу. Ведь в последнее время из-за болезни мужа ей нечасто удавалось устраивать приемы — а тут такой повод!
Было предусмотрено и торжественное убранство дома и сада, и шикарное меню, и вина, и платья для невесты и ее матери, и фейерверк, и букеты у каждого прибора, и популярный ансамбль... Словом, все, чтобы гости остались довольны.
Гости должны были начать собираться к пяти. В полдень, примерив платье, Нэнси вдруг подумала, что к нему очень подошел бы тот самый браслет, который до сих пор «жил» у матери.
Не долго думая, она сбежала на второй этаж, без стука влетела в мамин будуар — и увидела... Это зрелище Нэнси запомнила на всю жизнь, до мельчайших подробностей.
Мать в полурасстегнутой блузке сидела в кресле, а мужчина, стоя на коленях, целовал ее грудь. Руки мужчины были у нее под юбкой; она постанывала, откинувшись назад и запрокинув голову.
Этим мужчиной был Эрик...
— Когда ты, наконец, научишься стучать?! — вскинулась мать, еще толком не осознав, что произошло.
Эрик понял куда быстрее — отскочил от кресла и беспомощно, приоткрыв рот, уставился на Нэнси. С красным потным лицом, трясущимися, прижатыми к груди руками и хорошо заметной эрекцией, он вдруг показался ей смешным, нелепым и... очень противным.
— Извини, мама, — ответила она, шагнула назад и закрыла за собой дверь.
