Звонок раздался поздно вечером, часов в одиннадцать.
— Ник? Извини, я не позвонила сегодня... ты, наверное, ждал?
На этот раз она не сказала даже «привет!». Ну и что ответить? Что не ждал — выйдет грубо, что ждал — будет выглядеть как попрек...
— Да, вообще-то, ждал.
— Извини, у нас началась предрождественская гонка, потом всех распустят на каникулы, а эту неделю мы работаем с утра до вечера. Я и сейчас с работы звоню.
Вроде вполне понятное объяснение — только голос какой-то не тот...
— А в каникулы ты что делаешь? — спросил Ник, и, прежде чем она успела ответить, объяснил: — Это я к тому, что твой ночник скоро будет готов. И если у тебя нет лучшей компании на Рождество, я был бы рад тебя пригласить... или в какой-то другой день...
— Нет, не выйдет, — (собственно, ничего другого он и не ждал!), — я должна съездить домой... Хотя, честно говоря, я бы с большим удовольствием пришла к тебе... — Добавила Нэнси, и сказанное перевернуло с ног на голову все те конструкции, которые Ник так тщательно выстраивал последние дни.
Потом она сказала, что позвонит, когда приедет, поделала счастливого Рождества и попрощалась.
И Ник остался в недоумении и с бьющимся сердцем.
Значит... выходит, она не пряталась от него и не имела в виду полный разрыв?! Да уж... разрыв... было бы что разрывать! Они и виделись-то по-настоящему всего два раза — и оба раза он ухитрился не по делу огрызнуться на нее.
Ник уже не пытался спрашивать себя: «Зачем и кому это надо?» Само присутствие этой девушки доставляло радость — даже просто воспоминание о ней. И тревогу, и сомнения, и беспокойство — и все- таки радость.
Он понимал, что для Нэнси их отношения наверняка значат куда меньше, чем для него... и что все это только до лета, а потом она уедет учиться. Но лето сейчас казалось чем-то далеким и нереальным.
А в памяти снова и снова вставала фраза, сказанная невеселым голосом: «Я бы с большим удовольствием пришла к тебе...»
По его прикидкам, Нэнси должна была приехать в первых числах января — если, конечно, она действительно уехала домой на рождественские каникулы. Похоже на то — по телефону у нее никто не отвечал. Да и зачем ей было врать?!
Ночник для нее Ник закончил за два дня — получилось и вправду неплохо. Потом, разойдясь, прикинул на экране, что бы такое интересное сотворить из яшмы — той самой, где красные деревья под зеленым небом. И, поддавшись сентиментальному порыву (а на самом деле просто захотелось еще немного поработать в мастерской), сделал маленькую вазочку из родонита с серебряным ободком — рождественский подарок для миссис Фоллет.
Вообще-то, каждый год на Рождество миссис Фоллет, как и Бен, получала от него традиционный чек на двести долларов (ей, как женщине, полагался еще букет цветов). Но в последние дни она начала готовить для него всякие деликатесы вроде воздушных пирожных, паштета из печенки и крабовых котлет по-мэрилендски — и Нику тоже захотелось сделать ей что-то приятное. Кулинарное усердие миссис Фоллет не осталось незамеченным, хотя Ник и удивлялся: чего это она так разошлась?
Бен со свойственной ему бесцеремонностью разболтался и, чувствуя себя незаменимым, просветил хозяина:
— А она мне раньше все время жаловалась, что тебе готовить неинтересно — что дали, то и съел, хоть каждый день одно и то же. Только бурчишь, что недосолено — да и то, под настроение, абы сказать... А тут ты ей этот ужин на двоих заказал — дал, значит, возможность себя проявить, — а потом похвалил как следует. Вот она и старается теперь, — ухмыльнулся Бен и нравоучительно добавил: — Женщин хвалить нужно!
Он еще будет учить его, как обращаться с женщинами!
Вазочка произвела неизгладимое впечатление — Ник и не ожидал подобного эффекта. Миссис Фоллет бормотала что-то бессвязное, жала ему руку. Заметив, что от избытка чувств она готова разрыдаться, он отступил на заранее подготовленные позиции:
— Ну все. Я пошел работать!
Слава богу, в доме уже все усвоили, что, когда он работает, в кабинет заходить категорически запрещено!
В эти дни он не выезжал на кольцо — точнее, съездил один раз и больше не стал. Это было какое-то мучение — он прекрасно знал, что Нэнси там быть не может, но всю дорогу машинально пытался отыскать ее глазами.
Она позвонила в канун Рождества, рано утром. Сидя за компьютером, Ник деловито отозвался:
— Райан, — и услышал:
— Привет...
Он не ждал, и даже не сразу узнал ее. Сердце сделало пару лишних ударов, прежде чем он произнес:
— Нэнси... Здравствуй!
— Я уже приехала...
— Давно?
— Ночью... Ник, ты... приглашал меня на Рождество... или...
— Да, конечно! — почти закричал он, прежде чем она успела договорить. — Приходи! Конечно приходи!
— Во сколько?
— Не знаю... — От неожиданности Ник растерялся, но все, спохватившись, предложил: — В шесть?
— Хорошо, в шесть. До встречи.
Он с удовольствием поговорил бы еще, все равно о чем — но Нэнси уже повесила трубку.
Через минуту, выкатившись в гостиную, Ник застал Бена в обычной позе — перед телевизором, откуда неслась оглушительная стрельба и вой сирен, и чуть ли не заорал, перекрикивая шум:
— Сегодня же праздник — так какого черта в доме нет елки?!
Пришла Нэнси в начале седьмого — к этому времени все было готово к ее визиту.
В центре гостиной возвышалась елка, украшенная старинными игрушками, которые достались Нику еще от матери. Он заставил Бена перерыть два чулана и, не обращая внимания на бурчание: «Все, как всегда, в последний момент»; «Семь пятниц на неделе» и — совсем уж хамское: «Загорелся в попе лед!» — найти нужную коробку.
Насчет ужина Ник не беспокоился, еще с прошлого раза уверовав в способности миссис Фоллет. Правда, на всякий случай после ее ухода он отправился на кухню и удостоверился: на сей раз гвоздем пиршества должна была стать фаршированная индейка, а около каждого прибора полагалось поставить маленький букетик из остролиста, перевитый елочной мишурой.
Кроме того, над камином был прицеплен венок из омелы — это сделал Бен по собственной инициативе — явно с намеком! Сам Бен, воспользовавшись ситуацией, тут же отпросился на рождественскую вечеринку к сестре, пообещав вернуться к полуночи (тоже мне Золушка в ботинках 45-го размера!).
С шести часов Ник сидел и высматривал из окна кабинета знакомую фигурку — по его мнению, Нэнси должна была появиться со стороны парка. Но неожиданно к дому подъехало такси, и она высадилась из него с каким-то огромным свертком.
Он щелкнул тумблером калитки и понесся к двери, подумав, что надо бы поставить над калиткой камеру — это удобнее, чем смотреть в окно. Успел вовремя — дверь эффектно распахнулась именно в тот
