меня!..»
У выхода, когда солдаты смешались с толпой, Сметанин услышал, как девочка с белыми бантиками спросила:
— Мама, почему эти люди такие одинаковые?
— Это солдаты, Мариночка.
III
1
Сергею провели по губам горячим; он проснулся, но не открыл глаз.
«Кто-то из старослужащих куражится…» — Он приготовился к отпору. Днем карантинную роту перетасовали с подразделениями старослужащих. Из одноэтажного желтого здания молодых солдат перевели в кирпичную, похожую на школу трехэтажную казарму.
Здесь было просторнее — кровати стояли в один ярусю Слухи, которые ходили среди новобранцев об отношениях между старослужащими и молодыми солдатами, были мрачными:
«Новые шапки и ремни сразу отберут; обменяют на свои старые…»
«В наряды только нас и будут посылать…»
«Шкодничают над молодыми…»
Сергей понимал, что старослужащим солдатам всё в армии не внове, и они могут наилучшим образом выполнять то, что требуется по службе; но он не хотел терпеть унижения.
«Почему, кроме командиров, я должен подчиняться ещё кому-то? Бояться старослужащих?.. Кто они такие? Откуда же у них право отбирать то, что мне положено?..»
— Чего тебе, чего? — услышал Сметанин голос Градова и открыл глаза.
Между коек ходил приземистый солдат в шапке, с ножом у пояса. Он держал в руке оладушку и проводил ею по губам спящих. В свете казарменного ночника его лицо, с мягко очерченными скулами и тяжелым подбородком, было бледным.
— Подъем, гвардия, подъем!.. Оладьи горячие, почти что блины… Подъем, салаги, — масленица полуночная…
«Наши старослужащие сегодня в наряде по кухне, — вспомнил Сметанин, — А это Золотое, ефрейтор Зелотов; он дневалит…»
Сергей сел в кровати.
— Ананьич, выдай горяченькую, — сказал Золотов.
Худенький солдат в застиранном до белесости обмундировании без ремня — так было принято работать в кухонном наряде — подошел к Сметанину и протянул ему большую миску, в которой лежали душистые оладьи.
— Давай мни!.. Видишь, сёмая рота в карауле, так нас на кухню запрягли. Ничего, занятия начнутся, нас, связистов, особо трогать не будут… Тебя как зовут?
А то я вас, молодняк, все путаю… Не запомнишь сразу…
— Сметанин… У тебя отчество Ананьевич?
— Фамилия Ананьев; все: Ананьич да Ананьич…—
Он улыбнулся. — Как жратва?
— Сочные…
— Много не ешь: на комбижире жарили, изжога замучит…
— Ананьич, сыпь в этот край, — сказал Золотое, — здесь тоже голодающие объявились!..
«А они ничего ребята… Симпатичные… Даже приятно: оладушки раздают…»
Сметанин сунул ноги в сапоги, накинул на плечи байковое одеяло и подошел к койке Градова, стоящей у самого окна, где уже сидели, укутавшись в одеяла, Андреев, Ярцев, Расул, и молча и шумно ели.
— Вот бы салаг подбросить на кухню, враз бы управились!.. — сказал Золотов.
— Успеют еще. — Ананьев сел на подоконник,
— Успеют, говоришь? Они, небось, и не знают, чего им успевать здесь придется… — Цыганские, чуть раскосые глаза Золотова, казалось, смеялись.
— Марьину рощу на понт не возьмешь, — сказал
Градов, хотя он никогда не жил в Марьиной роще и даже не бывал в этом районе Москвы.
— Дядя Федя из отпуска приедет, покажет тебе Марьину рощу!
— Какой ещё дядя Федя?
— Комбат наш. Да вы его должны были приметить, он старшим в Москву за молодежью ездил…
— Здоровый такой, с усами?
— Во-во, с усами… Как, Ананьич, с усами?
— Ну тебя… Лучше про Москву поинтересоваться, раз не спим…
Сметанин посмотрел в окно; отсюда, со второго этажа, был виден слабо освещенный луной заснеженный двор перед казармой, забор, коттеджи военного городка с темными окнами, редкие фонари.
Где-то далеко в городе, на перекрестке одной из городских улиц, поднимающихся по холму вверх, мигал жёлтым светофор…
— Холодно в казарме что-то, — пожаловался Расул. — Топить лучше надо…
— Привыкнешь, — сказал Золотое. — Мы для тебя у Иванова второе одеяло попросим… Он даст…
— А у меня в Москве, — дожевывая оладушку, сказал Градов, — считай, всю осень баба была…
— Ишь ты какой! — Золотое покачал головой. — Неужто баба?
— Баба! — Градов оглядел солдат с гордостью. — И такая, я вам…
— Это жарче, чем в казарме, — перебил его Золотое.
— Кончай базар, связь! — хрипло крикнули из расположения роты.
2
Короткими перебежками «справа по одному» бежали от сосновой рощи по неглубокому снегу пустыря к высокой железнодорожной насыпи.
У Сметанина в руках был новенький автомат, больше похожий на игрушку — мальчишечью мечту, чем на оружие, которым можно убивать. Сергей не хотел, неумело волоча автомат, ползти по снегу, поэтому все движения, показанные в начале занятий Ивановым, он выполнял старательно.
На первом перекуре Иванов сказал:
— Похвалы заслуживают действия рядового Сметанина… С него должны брать пример солдаты первого года службы…
Сергей переглянулся с Ярцевым и пожал плечами.
Иванов посмотрел на свои часы, купленные недавно на деньги, сэкономленные с сержантской получки. До обеда оставался час, надо было заканчивать занятия, чтобы солдаты успели почистить автоматы.
— Завязывать пора! — закричал Золотов, который все занятия шел позади взвода шагом.
Если от батальона нужно было выставить на соревнования в части бегуна, или автоматчика, или
