Мысль о замене проштрафившегося Сафарова вот этим сероглазым мужчиной появилась у Хайдарова спонтанно. И чем больше он смотрел на троюродного брата любовницы, тем больше в этой мысли утверждался. А почему, собственно, и не взять? Ведь этот русский по всем параметрам идеально подходил на роль одного из «бригадиров» партии гастарбайтеров. И уж наверняка он не увлекался анашой и подозрительными девушками, как Рахмон.
– Хорошо, Андрей, – заулыбался Тофик. – Допустим, я взял тебя на работу. Допустим, отправил в командировку в Москву. И притом не одного, а с большой партией работников, за которых ты будешь отвечать. А если у тебя возникнет какая-нибудь проблема – что ты сделаешь?
– Если подойти к вашему заданию с умом, никаких проблем не возникнет, – спокойно парировал Ларин.
– Так уж и не возникнет… – нахмурился Хайдаров. – А если все-таки что-нибудь случится? Допустим, наш работничек в Москве анашой обкурится и в нехорошую историю вляпается. Или зарежет кого-нибудь. И что тогда?
– Разрулю на месте. Например, при помощи взятки. Я все-таки бывший мент, сунуть деньги, чтобы их взяли, сумею, – парировал Ларин.
– Вот и прекрасно, – скупо улыбнулся Тофик. – Но взятку ты будешь давать из своих собственных сбережений. Все форс-мажоры тоже будешь оплачивать из своего кармана. В том числе и мне лично. Так что следи, чтобы твои люди не создавали никаких проблем, они тебе боком выйдут. Это, надеюсь, понятно?..
…Конечно, присутствуй при беседе Сафаров, он непременно узнал бы в этом подтянутом сероглазом мужчине своего недавнего обидчика. Однако Рахмон сейчас находился в трехстах километрах от столицы и был занят сбором денег у многочисленных родственников, чтобы погасить неожиданно возникший долг Хайдарову.
А Андрей Ларин, после негласной проверки местными ментами, был-таки принят на работу и отправлен с партией гастарбайтеров в Москву «бригадиром».
Сам же Тофик почти что забыл об этом человеке. Со дня на день в Швейцарии должно было окончательно разрешиться одно дело, от которого зависел его бизнес…
Глава 3
Вот уже вторую неделю Андрей Ларин бригадирствовал в Москве, возглавляя смену среднеазиатских гастарбайтеров. Хлеб трудового мигранта оказался еще более тяжким, чем предполагал Андрей. Хотя сам он практически и не работал на стройке – не таскал кирпичи, не мешал бетон, не штукатурил стены. Почти все свободное время уходило на разруливание самых разнообразных ситуаций, то и дело возникающих вокруг гастарбайтеров и в их среде. Андрей бегал по отделениям милиции, санэпидемстанциям, миграционным службам; увещевал, обещал, извинялся, а главное – везде и всем давал взятки. Даже в тех случаях, когда ему об этом открытым текстом и не говорили. Это, впрочем, были обычные «дежурные» взятки, на дачу которых Тофик Хайдаров выдал ему под расписку отдельную сумму. Если бы кто-нибудь из подопечных Андрея попался на чем-нибудь серьезном, сопряженном с Уголовным кодексом, сумма бакшиша возросла бы многократно.
По вечерам, засыпая на продавленном диване в бригадирской бытовке (рядовые рабочие спали на линолеуме в недостроенных квартирах нижних этажей новостройки), Ларин прикидывал сумму, потраченную на подношения только за прошедший день. Сумма выходила немаленькой. Произведя в уме нехитрые арифметические действия с умножением такой вот суммы на приблизительное количество гастарбайтерских бригад в Москве и Подмосковье, Андрей получал астрономический результат. Струйки «черного нала» как-то незаметно сливались в ручейки, которые стекались в полноводные реки.
Куда впадают эти потоки? Кто конечный получатель? Как они потом распределяются? Все это предстояло выяснить. Ведь операция по внедрению Ларина в фирму по экспорту дешевой рабочей силы тщательно планировалась почти полгода…
Ничто не нарушало покоя небольшого швейцарского городка, утопавшего в свежей зелени альпийской долины. Каждое утро из ворот нарядных коттеджей выезжали разноцветные малолитражки, развозившие жителей на работу. В полдень на желтой башне кирхи лениво потренькивал колокол. В обед хозяева кафе расставляли стулья у входов в свои заведения. Вечерами по старинным булыжным мостовым степенно прогуливались семейные пары. А на огромном зеленом холме, возвышавшемся над городком, вот уже шестьсот лет темнели циклопические развалины старинного рыцарского замка, и разноцветные кабинки фуникулера, недавно проложенного между городком и горой, с раннего утра и до позднего вечера возносили к нему туристов.
В последнее время в этом благополучном кантоне появилось немало русских нуворишей. Они, не торгуясь, снимали самые дорогие виллы, их дети гоняли по горным дорогам на роскошных спортивных машинах, тюнингованных по последнему писку автомобильной моды, а по вечерам все они шумно гуляли в ресторанах, осчастливливая официантов щедрыми чаевыми.
Один из таких гостей – правда, без семьи, поселился в шикарном особняке в самом центре городка. Андрей Дерищенко, а именно так звали этого человека, почему-то сторонился соотечественников. В рестораны он наведывался лишь изредка, заказывал столик исключительно на одного и ничего крепче пива на людях не употреблял. В гонках по серпантинам на спортивных машинах замечен не был, в страсти к дорогим и безвкусным покупкам – тоже. Целыми днями Дерищенко неторопливо гулял по городу, то и дело поднимаясь на фуникулере к горе с развалинами замка. Правда, некоторые местные, стоявшие от него неподалеку, потом утверждали, что «этот русский» то и дело прикладывается к какой-то фляге. Сам же Виктор утверждал, что во фляге находится некое лекарство для укрепления сердечной мышцы, которое он должен принимать регулярно, для восстановления подорванного на государственной службе здоровья. И действительно, пьяным его никто и никогда не видел. Почтенный хозяин особняка потом рассказывал, что этот человек является у себя на родине каким-то высокопоставленным чиновником в иммиграционном ведомстве и потому даже тут страшно боится засветиться в откровенно непрезентабельном виде.
И действительно: в Москве Дерищенко занимал одну из самых «хлебных» должностей, будучи ни много ни мало главой Департамента труда и занятости. Именно через него проходило огромное количество документов, от которых во многом зависела миграционная политика – а значит, и финансовые потоки. Именно Дерищенко представлял в правительство квоты на иностранных рабочих, именно он решал, сколько именно таджиков-строителей или молдаван-плиточников прибудет в Москву. Именно через него проходили огромные суммы многочисленных федеральных программ по переквалификации и трудоустройству. Именно его ведомство предоставляло данные о профессиональной востребованности в рекрутинговые агентства и фирмы по трудоустройству. Немало людей и в родном Департаменте, и во многих столичных бизнес- структурах были бы рады поставить подножку этому человеку, подловив на нелояльности по отношению к властям, аморалке или хотя бы обычной пьянке. Однако высокопоставленный чиновник, приехав в Швейцарию в отпуск, вел внешне безукоризненный образ жизни, и потому собрать на него компромат здесь вряд ли представлялось возможным…
…Дойдя до подножия горы, Дерищенко поднялся на фуникулерную площадку. Блестящие окна кабинки отразили тройной подбородок, аккуратно подстриженную щеточку усов и настороженный взгляд ледяных глаз. Шагнув внутрь, Виктор убедился, что он один.
– Наконец, можно и расслабиться, – пробормотал он; как и всякий человек, долго живущий за границей и избегающий общаться с соотечественниками, этот высокопоставленный чиновник нередко разговаривал сам с собой.
Кабинка неторопливо заскользила наверх. Сунув руку во внутренний карман пиджака, Дерищенко с удовольствием нащупал плоскую флягу и нетерпеливо ее извлек. Только теперь, находясь в полном уединении и без свидетелей, высокопоставленный чиновник мог от души хлебнуть виски. А где еще пить без свидетелей? В снятом коттедже исключено – наверняка застукает хозяин. Ресторан исключается – там можно нарваться на некстати подвернувшихся московских знакомых. А кабинка фуникулёра – самое то. Меньше чем за полчаса, которые фуникулер поднимался к замку, Дерищенко умудрялся напиваться, а доходил до кондиции уже среди замшелых развалин. Там он обычно залезал на оплывший донжон, куда обычно никто из туристов не поднимался. Подремав среди камней несколько часов, он возвращался в коттедж относительно трезвым. За те две недели, которые скрытый алкоголик жил в Швейцарии, такой способ пьянки уже вошел у него в привычку.
