Англию времён королевы Елизаветы. Объясняться они пытались в соответствующей манере, то и дело пуская в ход архаизмы.
Восторг детей оказался заразительным, и я с удивлением понял, что мне нравится это времяпрепровождение. Место оказалось очень любопытным, являя собой нечто среднее между парком развлечений и машиной времени. Лиз наверняка бы одобрила эту яркую ярмарку эпохи Возрождения. И она совершенно права, утверждая, как хорошо быть рядом с детьми, когда у них такой праздник.
Лиз, милая Лиз. Маме Кевина и Шона следовало бы быть здесь. Ей все бы страшно понравилось. На какой-то момент меня охватила тоска. Она ушла лишь после того, как я не выполнил кучу данных ей обещаний покончить с жизнью трудоголика. Даже признавая свою вину, я до сих пор чувствую себя огорошенным. Я понимал её правоту, но дело в том, что… что я никогда не стремился выполнить свои обещания. Подготовка сенсационных сюжетов способна превратиться в наркотик. Всегда можно сделать больше, отредактировать чуть лучше, написать живее, проверить ещё один источник информации. И всё это надо сделать немедленно, поскольку сроки постоянно подпирают.
Итак, Лиз совершенно права. Я — трудоголик. Я забросил семью и был вынужден признать данный факт перед лицом консультанта по вопросам брака. Я просто думал, что у нас ещё есть время и нам удастся улучшить отношения. По-настоящему я никогда не верил в то, что она может уйти. Но она с мальчиками уехала, оставив в моей душе рану размером с Большой каньон.
Кампания по их возвращению проходила не очень удачно. Это лето могло оказаться последней попыткой.
Я серьёзно опасался, что она найдёт кого-то другого. Какого-нибудь парня новой эры. Внимательного и тонкого — одного из тех, кто носит футболки, возвещающие: «Я — ПАПА». И готов таскать своих отпрысков в сумке наподобие кенгуру. Мысль о Лиз и «другом парне» с их дитятей в сумке вызвала у меня отвращение, и я постарался выбросить её из головы.
— Пойдём перекусим, — предложил я.
— Ура!
Мы встали в очередь в средневековой лавчонке, торгующей хот-догами.
— Не желают ли юные сквайры украсить только что снятую с огня «дворняжку» доброй порцией королевской горчицы?
Мальчишки от изумления замерли, а затем разразились хохотом.
Лично я был изумлён тем, что они знакомы со словом «дворняжка».
Всю вторую половину дня мы пребывали в изумлении и восторге. Кевин и Шон, открыв рты, следили за выступлением шпагоглотателя — симпатичного молодого человека в кожаном жилете. Циркач, отклонившись назад и потея от усилий, заталкивал себе в глотку невероятно большой ятаган. Мои дети вместе с другими ребятишками потрясённо взирали на это невиданное зрелище. Уличный фокусник разорвал карту, выбранную из колоды одним из зрителей, сделал несколько сложных пассов руками и извлёк ту же карту целой и невредимой из волос какой-то дамы. Кевин изумлённо посмотрел на Шона («Как он это сделал?»). Широко открыв глаза, они смотрели, как борец в луже грязи тыкал своего противника физиономией в тёмную, малоприятную жижу. С неподдельным изумлением близнецы наблюдали, как из трубки стеклодува растёт пылающий жаром стеклянный шар.
А рядом посетители ярмарки — дети и взрослые — испытывали свою удачу, взбираясь вверх по шаткому сооружению, именуемому «Лестницей Иакова». Никому не удавалось преодолеть более двух-трёх ступенек неустойчивой конструкции, не нарушив шаткое равновесие. Лестница резко поворачивалась, и очередной претендент на приз валился на большую кучу мягкого сена. Большинство неудачников встречали своё поражение весёлым смехом. Некоторые, прежде чем окончательно отказаться от идеи, предпринимали несколько безуспешных попыток. Каждая такая проба стоила один доллар. Близнецы заведомо были обречены на провал, несмотря на отменное для своего возраста физическое развитие. Но они хотели попробовать, и я сдался. Падение в кучу сена, видимо, являлось существенной частью развлечения.
Прежде чем свалиться, оба добрались до третьей ступени и, естественно, стали меня умолять повторить удовольствие. Я колебался, считая доллар слишком большой платой за тридцать секунд радости.
— Хорошо, но только один раз, — сдался я, и они снова встали в очередь. Кевин свалился сразу, но Шон каким-то непостижимым образом укротил раскачивающиеся верёвочные петли и добрался до верха. Зрители, до этого видевшие лишь неудачи, пришли в неистовство. Кевин немножко завидовал брату, но в то же время радовался за него и гордился.
— Дорогу, дорогу, дорогу! — вопил командовавший аттракционом парень, проталкиваясь к Шону, чтобы вручить ему приз — здоровенную «серебряную» медаль с тиснёнными на ней цветками лилии. Из вручения награды парень устроил настоящее шоу. Я укоротил ленту, чтобы медаль оказалась на груди у Шона. Успех моего сына вдохновил некоторых зевак, и те присоединились к постоянно растущей очереди.
Мы ещё немного понаблюдали за очередными безуспешными попытками и двинулись дальше. Испытав себя (без особого успеха) в жонглировании и стрельбе из лука, мы стали следить за шумной рубкой облачённых в кольчуги рыцарей. Близнецы носились от одного аттракциона к другому. Потом они утомились и снова впали в экстаз. Парни пришли в полный восторг, когда какой-то оборванец, назвавшийся Гровелером, бухнулся передо мной на колени и принялся умолять «милорда» подать ему «немного серебра». Безумный актёр схватил меня за лодыжку и по-настоящему лизнул покрытый пылью башмак. Мальчишки закатились от хохота, когда безумец театрально вытер губы, словно с удовольствием прожевал попавшую в рот грязь.
Одним словом, мы отчаянно веселились. Веселились до тех пор, пока я, вознамерившись заплатить за мороженое, не полез в карман. Тот был пуст — находившийся в нём бумажник бесследно исчез. Моё настроение резко упало и продолжало падать по мере того, как я подсчитывал ущерб и прикидывал масштаб предстоящих мне хлопот. Следовало восстановить все удостоверения личности, кредитные карты, водительские права… Интересно, хватит ли мне бензина, чтобы добраться до дома? Обычно я держу запасную двадцатку в «бардачке», но пару дней назад мне пришлось потратить её в пиццерии, где не принимали к оплате пластиковые карты. У меня даже не осталось мелочи. Я всю её пожертвовал Гровелеру. Мы направились к выходу, и в этот момент шагавший позади меня Кевин нашёл пропавший бумажник.
— Он у тебя в кармане, папа, — сказал сын, а когда я полез в задний карман брюк, Кевин бросил: — Нет, не в этом. В другом.
Парень был прав. Бумажник оказался в заднем кармане.
— Интересно, — заметил я, извлекая его на свет, — почему я его не нашёл, ведь это же мой карман.
Близнецы ответили мне нервным смешком.
— Я всегда кладу бумажник сюда, — продолжал я, качая головой, и похлопал себя по ягодице. — В левый задний карман.
— Только не сейчас, как мне кажется, — вставил Шон.
— Похоже на то.
Однако мне показалось очень странным то обстоятельство, что я вдруг нарушил привычку всей жизни. Настолько странным, что я открыл бумажник, проверяя его содержимое.
— Кажется, все на месте, — сказал я ребятам. — А вы знаете, ощущать себя глупцом гораздо лучше, чем потерять бумажник.
— По-о-ошли! —взревел Шон.
— На рыцарский турнир, добрый сэр! — подхватил Кевин.
Итак, мы отправились на место схватки. Близнецы долдонили о ней весь последний час, а Кевин проверял время каждые десять минут. Турнир должен был начаться в половине пятого. Одолев проход, ведущий к амфитеатру, я понял, что мы поступили правильно, явившись заранее. Зрителей собралось порядочно, и нам достались места довольно далеко от арены. Креслами здесь служили кипы соломы на окружающих место будущей битвы невысоких бетонных ступенях.
В турнире принимали участие четыре конных рыцаря в доспехах и при полном вооружении. Пока они гарцевали по арене, их представители, облачённые в костюмы оруженосцев, ходили по рядам, сколачивая группы поддержки для своих патронов. На всех четырёх сторонах арены развевались флаги и вымпела разных цветов — красного, зелёного, белого и чёрного. Рыцари и их кони несли на себе один из этих
