сюда едет гость. И я уже знаю, кто.
Взгляд ее кошачьих глаз смягчился и затуманился, а на губах на мгновение появилась мечтательная улыбка.
— Но он доберется до замка не раньше завтрашнего вечера, — не без некоторого огорчения заметила Ксштиора. — У нас еще масса времени, Иргиль.
Она уселась в кресло напротив мальчика и соединила копчики пальцев.
— Замок Единорога принадлежит четверым волшебникам из двенадцати наиболее могущественных. Там мы с Релланой когда-то учились. А еще там проводятся ежегодные магические турниры.
— А ты в них участвуешь? Возьми меня с собой, госпожа Кештиора!
Колдунья помрачнела и отрицательно качнула головой.
— Прежде участвовала. Теперь — нет.
— Почему?
Зеленые глаза Кештиоры сузились.
— Ты ведь слышал мой разговор с Релланой.
— Волшебница вне закона, — тихо сказал мальчик.
— А теперь, — Кештиора поднялась, — нам надо заняться делом.
Волшебница срезала прядь волос Иргиля и сожгла в большой бронзовой чаше, позеленевшей от времени. Потом снова коснулась браслета — и дверь на сей раз открылась прямо на горную вершину, покрытую снегом.
— Бегом, — приказала колдунья. Набери снега в ладони и принеси. Да не урони по дороге. Не бойся, дверь никуда не денется.
Иргиль спешил, но когда он, запыхавшись остановился возле стола, снег в ладонях почти растаял.
— Воду в чашу, — коротко распорядилась Кештиора. — Теперь — вот.
Сняла с пояса короткий кинжал, протянула рукоятью Иргилю.
— Нужна твоя кровь.
Мальчик сжал губы, провел заточенным клинком по запястью и дал нескольким темным каплям упасть в чашу.
— Молодец. Реллана учила или подглядел? В книге прочел? Втихаря? Ишь, упорный!
Кештиора положила ладонь на ранку и почти тут же убрала: порез затянулся.
Добавила в чашу светлого вина из большой глиняной бутыли:
— Ритуальное. Из Замка Единорога. Там его делают по особым рецептам.
И наконец, достала небольшой мешочек из темно-серого полотна.
— Земля, — сказала она тихо. — Земля, собранная у Каменной Пасти. Теперь смотри внимательно. Если жидкость в чаше станет золотисто-прозрачной, ты пройдешь Посвящение и живым выйдешь из Пасти. Почти наверняка выйдешь — хотя бывали случаи, что гибли и те, кому была предсказана жизнь. По неосторожности ли, время ли выбрали неудачное, чтобы в Пасть войти, неизвестно. Гибли. Если жидкость зеленой сделается, можно, конечно, попробовать, по уже опасно. Не все идут на такое. Ариниона, последняя ученица моя, не отважилась. Ушла на север, стала ведуньей в одном из сел. Но волшебницей — настоящей волшебницей уже никогда не станет. Если синий цвет увидишь, еще хуже. Считай, пять шансов из десяти выбраться из Пасти живым. Тут уже мало кто рискует. Если станет жидкость красной, как кровь, лучше отказаться от Посвящения. Почти нет надежды остаться в живых. Правда, тот, кто решится, силу обретает огромную, и дар его природный возрастает многократно. Ну, а если все чернотой затянет — это конец. Верная смерть.
— А… ты?
— Что я?
— Какой у тебя цвет получился?
— Красный. Никто не верил, что я вернусь. Реллана — у нее-то золотистый был — уж так меня отговаривала. Чуть ли не силой удержать пыталась.
— Но ты все же спустилась…
— Спустилась. Потому что поняла, что обретение силы и возможность полностью раскрыть свой дар мне дороже жизни. Вернее, дороже той жизни, на которую я обречена, если не пройду Посвящение. Пустой и бессмысленной.
— И тебе не было страшно?
— Было, конечно. Если бы ты когда-нибудь почувствовал дыхание Каменной Пасти, понял бы, что не страшно там в принципе быть не может. Просто — я была готова на все. И прошла.
— Госпожа Кештиора, а можно… еще вопрос?
— Ну?
— Если бы ты увидела черный цвет в чаше, ты бы как поступила?
— Не знаю, Иргиль, — волшебница отвела взгляд и сцепила тонкие пальцы в замок. — Не знаю.
— А ведь ты… была там… дважды.
— Да. Но еще неизвестно, чем придется расплачиваться за второй раз.
Кештиора досадливо тряхнула огненными волосами.
— Смотри. Реллана трижды заглядывала в твое будущее и все три раза результаты сходились. Иногда знамения нас обманывают. Чаша не лжет. Смотри, Иргиль.
Волшебница высыпала из мешочка в ладонь немного земли. Осторожно растерла пальцами. Протянула руку к чаше.
Легкое серо-коричневое облачко медленно опустилось на поверхность жидкости в чаше — и растворилось.
Иргиль и Кештиора затаили дыхание, всматриваясь.
Со дня чаши поднялась муть, словно ил с потревоженного речного дна, заклубилась, темнея и постепенно меняя окраску.
Красновато-коричневый цвет.
Серый.
Черный.
— Кештиора! Кешт!
Рослый темноволосый воин с запыленной походной одежде едва не на ходу соскочил с коня. Иргилю показалось, что гость сейчас бросится бегом вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
Но тот поднялся не спеша, степенно и лишь у самых дверей сбросил напускную важность и крепко обнял улыбающуюся колдунью.
— Ты совсем не меняешься. Столько лет не виделись, а ты все такая же, моя Кешт!
— Мы, волшебники не стареем, Конан. Разве я не говорила тебе об этом?
— Вы, волшебники… Ты вот лучше скажи, что ты со мной содеяла, колдунья рыжая?!
— А что я с тобой содеяла? — в голосе Кештиоры слышалось неподдельное любопытство.
— Пять лет, Кешт! Пять лет… Но посмотри — я-то ведь тоже не изменился. На меня уже старые товарищи косятся — на вид я им в сыновья гожусь. А ведь ровесники.
— Не изменился? — хмыкнула волшебница. — Я бы не сказала. В последний раз, когда я тебя видела, ты был умыт и причесан. А сейчас вон бородой зарос, как разбойник, и в пыли по уши. Не изменился он!
— Брось, Кешт! Ты прекрасно понимаешь, о чем я,
— Милый мой Конан, — Кештиора ласково положила руки ему на плечи. — Это не тот разговор, который удобно вести на пороге, поверь мне. Ты ведь не собираешься покинуть Арнамагелль прямо сейчас?
— Нет, Кешт, — ухмыльнулся Конан. — Так быстро ты от меня не отделаешься, и не надейся.
— Так все-таки, Кешт, что произошло? Почему я не старею?
Конан и Кештиора стояли вдвоем на вершине башни, и легкий ветерок ласково перебирал их волосы.
