глотать воду… И тогда — смерть. Конан двинулся вспять и сразу почувствовал, что застрял. Отощавшая бухта угодила между бедром и камнем и не пускала назад. И вперед никак — держат крюк и размотанная часть веревки.
Он понял, что сейчас умрет. В голове проснулся красный вулкан, боль ломила виски, разрывала уши. Киммериец дернулся всем телом вперед, рванул бухту — тщетно. Но ведь был же сквозняк, подумал он сквозь набегающую слабость. Может быть, все-таки есть пространство между потолком и поверхностью воды? Хоть в полпальца толщиной?
Конан извернулся ужом, рискуя порвать шейные сухожилия, поднял губы к потолку и поцеловал холодный камень. В приоткрытый рот хлынула вода, киммериец закашлялся и выгнул туловище еще сильнее. Есть! Воздух. Жизнь. Путь сквозняка — узкий желобок в потолке. Когда-то его проточила подземная река, а потом уровень воды понизился. Правда, совсем чуть-чуть, но все-таки достаточно, чтобы не задохнуться.
Веревку пришлось бросить. Он отвязал ее непослушными пальцами, пополз дальше и вскоре увидел свет.
Ручей впадал в широкую и мелководную реку. Конан поднялся на корточки и, прячась за низким подмытым берегом, огляделся. Ложе, выстланное белым плитчатым известняком. Чахлый кустарник по берегам. В полете стрелы к северо-востоку — холм, откуда он спустился в пещеру. На вершине видны силуэты людей, дожидающихся, когда киммериец выполнит поручение и вернется.
Он негромко рассмеялся. Долго же им придется ждать! Впрочем, солнце уже клонится к горизонту; как стемнеет, Найрам, Блафем и Камасита сядут на коней и возвратятся в усадьбу. А у пещеры останутся слуги — чтобы ночь напролет просидеть у костра, проклиная на все лады хозяина, его сына и киммерийского ублюдка.
«Я просто исчезну без следа, — подумал Конан. — Как те двое гостей и шестеро челядинцев. Как Далион. Никто не станет искать пропавшего без вести браконьера».
Что ж, осталось дождаться темноты и уйти незамеченным. Отправиться в Аренджун — он давно туда собирался. Или найти надежное логово в окрестностях Шадизара, схорониться до тех пор, пока городской страже и главарям воровских шаек не надоест его разыскивать. Можно и в южные края податься — через земли Кофа и Хаурана на караванные пути Шема, где воину, знающему толк в своем ремесле, всегда найдется работа. Или даже к берегам легендарного Стикса…
В животе громко забурчало, и киммериец вспомнил, что давно не ел. Утром, правда, обглодал кабанью лопатку да глотнул вина, но с тех пор — ни крошки. А денек, как ни посмотри, выдался не из легких. Сейчас не помешали бы добрый ужин и костерок — обсохнуть…
Тут, будто издеваясь, ветер донес с холма запах дыма и жареного мяса. «Найрам привык ни в чем себе не отказывать», — раздраженно подумал Конан, вспомнив, как четверо мускулистых слуг, кряхтя от натуги, поднимали на вершину холма паланкин с хозяином. А от усадьбы пустой паланкин везла лошадь. Камасита и Блафем шли в гору пешком… И сейчас, конечно, они сидят у огня, на коврике перед ними — уймища всякой снеди, и Найрам с кичливым радушием потчует свата и невестку. А холуи стоят вокруг и глотают слюнки…
Конан вспомнил мешок, оставленный в подземном туннеле. Вот где вдоволь лепешек и полбутылки вина… В пещере довольно сухо, можно развести костер из факелов, высушить одежду и переночевать в относительном уюте. Незадолго до рассвета, конечно, снова придется вымокнуть, возвращаясь сюда, но на солнце он быстро обсохнет…
Значит, лезть обратно. Но не ради тепла и даже пищи, хотя голод, конечно, не тетка. Ради меча. Не пристало воину бросать верный клинок.
Разбудил его свет. Не факела — последний из них превратился в кучку пепла, пока Конан спал. И не дневной — солнечным лучам путь в эту пещеру был строго заказан. Призрачное зеленоватое сияние изливалось из ниши под сводом. Еще раньше, осматривая пещеру, Конан заметил на стенах следы кайла — судя по всему, природные полости в горе были соединены рукотворными коридорами. Оставалось лишь гадать, кто были те загадочные труженики и чья непререкаемая воля заставила их крошить стылый камень во мраке подземелья. Уж не самого ли Темного Ольта?
Киммериец подошел к стене, встал на цыпочки, протянул руку и достал из ниши глиняную плошку. Слегка покачал ею перед глазами. На дне переливалась густая, как мед, жидкость; именно она излучала свет. Конан разглядел в ней бесформенные зеленоватые крупицы. Они метались, хватали друг дружку, поглощали, делились — словом, вели себя как живые. Они и были живыми. И эта жизнь порождала свет.
Он бережно опустил плошку на пол и посмотрел в сторону колодца, через который впервые попал в этот карстовый лабиринт. Кромешная мгла. Он глянул в противоположном направлении и увидел еще одно пятнышко зеленоватого света — на том берегу подземного ручья. Конан взобрался на мокрый каменный выступ, вытянул шею и напряг зрение. Так и есть: еще одна плошка с малюсенькими светящимися тварями. Пока киммериец спал, кто-то прошел мимо и расставил светильники. Зачем?
Ответ возник сразу. Чтобы указать путь.
Конан обернулся и увидел крюк с медным кольцом и бечеву, которую вчера с таким трудом протянул к обнаруженному выходу. Веревка была целехонька. А невдалеке от нее, по ту сторону ручья, тлел удивительный огонек.
«Кто-то хочет, чтобы я шел в глубь пещеры, — подумал Конан. — Но не заставляет, иначе испортил бы или украл веревку. Нет, всего лишь предлагает. Показывает удобную дорогу. Только удобную ли? Может быть, это ловушка, и в пути подстерегает смерть?»
Было над чем поломать голову. Конан спрыгнул с уступа на сухой каменный пол, сел, подобрал под себя ноги. Многое казалось странным. Как удалось пещерному жителю незамеченным пройти мимо? Инстинктам киммерийца позавидовал бы и вожак волчьей стаи; даже во сне Конан чуял любую опасность. Правда, день вчера выдался не из легких — он здорово намаялся, пока выбирался из пещеры. Но не до такой же степени, чтобы безмятежно проспать визит человека (и человека ли? или призрака подземелья?), идущего со светильниками?
И почему он не хочет, чтобы Конан уходил? Может быть, устал от одиночества и рад любому гостю? Киммериец криво улыбнулся, вспомнив о Далионе и спасателях. Не эти ли живые огни завели их туда, откуда они не сумели вернуться? Нет, лучше не рисковать. Там, наверху, свобода, путь к ней проторен. А здесь что? Сплошные загадки, одна другой головоломнее. И стоят ли они того, чтобы подставлять шею?
«Пройду чуть-чуть вперед», — сказал себе Конан и сам удивился этому решению: казалось, оно созрело против его воли. Однако он уступил порыву, поднялся на ноги, опоясался мечом, взялся за натянутую веревку и осторожно перебрался через водопад, где подобрал второй светильник.
— Я рад, что ты не захотел уйти, человек, — донесся откуда-то сверху скрипучий голос.
Клинок вырвался из ножен раньше, чем Конан задрал голову. Он инстинктивно отпрянул, увидев смутное черное пятно.
— Нет нужды угрожать мне оружием, — проскрипела летучая мышь. — Я не причиню тебе зла.
Острие клинка, прижавшее маленького обитателя пещеры к потолку, не опустилось даже на ширину ногтя.
— Я способен испытывать боль, человек, — будничным тоном сообщил нетопырь. — За что ты со мной так жесток? Повторяю: я не враг тебе.
— Кто ты? — хрипло произнес киммериец, делая шаг назад и опуская меч.
Темное пятно расплылось, превратившись в каменную сосульку. Сталактит с нежным звоном откололся и упал на пол. У Конана мурашки побежали по спине: перед ним на задних лапках стояла упитанная черная крыса.
— Демон!
— Разве суть в названии? — Крыса склонила набок усатую голову. — Сказать по правде, я и сам не знаю, кто такой. Прошлого я не вспоминаю, в будущее не заглядываю. Мысли приходят сами по себе и тут же становятся частью ненужного прошлого. Считай, что я — дух этого Подземелья. Зови меня Пенатом.
— Ты Темный Ольт?
Крыса исчезла. Но скрипучий голос зазвучал вновь — теперь уже не с пола, а со стены. Конан
