Тревога!
В ружье!
Через две минуты на заставе остались только дежурные. Словно ветер сдул пограничников, да так ловко сдул, что они оказались там, где надо…
Кошкин и Алый очутились у горного озера. Там, в озере, плавали форели – темные рыбы с коричневыми звездами на боках.
На берегу Кошкин увидел знакомого старика, который вообще-то жил неподалеку, а сейчас удил форель. Этот старик нередко помогал пограничникам.
– Здравствуй, Александр, – сказал Кошкин.
Старик кивнул.
– Никого не видел? – спросил Кошкин.
– Видел.
– Кого?
– Босого мужика.
– Тю! – сказал Кошкин. – Какого босого мужика?
– Тю, – сказал теперь старик Александр. – Косолапого.
Кошкин плюнул с досады: он вспомнил, что босым называют медведя.
– А больше никого не видел?
– Видел.
– Кого?
– Обутого мужика.
– Ох, – рассердился Кошкин, – дело говори!
Но старик Александр дело говорить не стал. Он любил говорить странно и шутливо, поэтому сейчас он просто ткнул пальцем в сторону лысой горы. Но Кошкину и этого было достаточно. Он сделал Алому знак, и они побежали в ту сторону.
Было тихо, тихо, тихо. Но вдруг откуда-то сорвался ветер, закрутился колесом и донес до Алого запах, странный, недобрый. Тронул ветер верхушки елок и тревожно затих и так притаился, как будто ветра и не было на свете…
Алый взял след. И теперь Кошкин продирался за ним через густые терновники, скатывался в овраги, поросшие ежевикой. Алый шел по следу возбужденно – острый, чужой запах бил прямо в нос.
Алый зло залаял, и сразу Кошкин увидел человека – на дереве.
Он сидел на дереве, на дикой яблоне: словно пантера, прижался к черному корявому суку.
– Вниз!
И человек спрыгнул с ветки и, отряхиваясь, заговорил:
– Да я так просто, яблочков хотел пожевать, яблочков.
– Оружие – на землю!
– Да нет у меня никакого оружия, – сказал человек. – А я так просто, яблочков хотел было пожевать, кисленьких.
И вдруг он прыгнул на Кошкина и в ту же секунду оказался на земле, потому что Алый сшиб его с ног и прокусил руку, сжимавшую нож.
– О-о-о! – закричал человек, а потом замолчал – так страшно было увидеть над собой раскрытую собачью пасть…
Когда Кошкин вел его на заставу, он все бубнил:
– А я-то яблочков хотел было пожевать… – А потом оглядывался на Алого и говорил: – У-у-у! Дьявол проклятый!
Алый бежал сбоку, и что он думал в этот момент, сказать трудно.
Так и служили Кошкин и Алый на границе.
Командир заставы часто посылал их в секрет. Они прятались в кустах и следили, чтоб никто не перешел границу.
Они так прятались, что их нельзя было увидеть, а они видели все. Словом, секрет.
Пробегал мимо заяц – они даже и не шевелились. Если пробегал шакал, тогда Алый думал: «Беги, шакал, беги. Жаль, что я пограничная собака, а то бы я тебе уши-то пооборвал».
Кошкин, конечно, не знал, о чем думает Алый, но сам глядел на шакала я думал: «Жалко, что Алый – пограничная собака, а то бы он от этого шакала камня на камне не оставил».
Вот так и служили Кошкин и Алый на границе. Время шло и медленно и быстро.
«Медленно-то как идет время», – думал Кошкин иной раз.
«Быстро-то как время бежит», – думал он в другой раз.
