пташек.
- Ну что, получилось? - нетерпеливо стряхнул бессонную ночь Кошкин.
- Толика все равно убили. Правда, двоих не ранили!.. Это уже что-то. Но главное, я многое понял за эти несколько часов. Я понял, что не все решения и поступки человека принадлежат человеку, который считает, что он производит посредством их какое-либо действие.
Кошкин внимательно посмотрел на Василия Дорохова. Перед ним сидел совсем другой человек, кратно не похожий на того, что несколько часов назад покинул в неизвестном для землян направлении стены секретной лаборатории.
- Я столько книг после встречи с собой в палатке перечитал, - продолжил Дорохов, - особенно после демобилизации. И верил, и не верил. До сегодняшней ночи. И никому об этом не говорил. Иначе не миновать мне института Сербского. Что делать? Коллективное бессознательное витает в воздухе, мы вдыхаем его и начинаем принимать мир таким, какой он есть, или таким, которого нет! Говоря проще, можно вдыхать сгущающийся яд и радоваться его наркотическому апокалипсическому воздействию, можно вдыхать и не радоваться, а терпеть, доколе хватит сил, а можно - пытаться хоть как- то разбавить его нейтрализующими и осветляющими ингредиентами.
- Мудрено.
- Все сказать - ночи не хватит.
Сергей Павлович понял, что перед ним действительно сидит совсем другой человек, с опытом, возведенным в степень прогулок во времени. С прежним майором его роднили только тельняшка и застиранный камуфляж.
- Полагаю, что парадокса времени нет! Упрощая суждения, берусь утверждать, что это не более чем борьба двух надысторических сил на определяемом только нами отрезке человеческого существования. Во вселенском понимании это не прямая, даже не спираль, а фигура, непредставимая человеческим воображением. Алфавита не хватит, чтобы написать имя Бога. И Сына Его мы называем Царем и Спасителем, и два этих слова перевешивают Вселенную! Ни Юнг, ни Конфуций, никакая «И цзин» не смогли приоткрыть мне и доли того, что я увидел внутри себя, переходя из одного состояния в другое. По сути - машина твоя невозможна, ибо встреча с самим собой также невозможна по простой причине обладания душой в единичном масштабе. Плоть разделить можно, душу нельзя!
Ее и так в течение земной жизни терзают на две части между светом и тьмой! Но я испытал на себе действие твоей машины, я говорил сам с собой, я подталкивал себя не только к действиям, но и к их нравственной оценке и пришел к заключению, что принцип действия твоей машины схож с тем, что будет применен на Страшном Суде, когда человеку дано будет увидеть свою жизнь во всех ее прелестях и недостатках в одно мгновение, которое не будет измеряться временем. И еще, мне думается, ты не изобрел эту машину, ты ее выстрадал.
Молчание замерло на стрелках обесточенных приборов, юркнуло в разнокалиберные соединительные гнезда, прошелестело по дисплеям и упокоилось на дне банки для заварки чая.
- Ты хочешь попробовать еще раз? - тихо и настороженно спросил Кошкин, который понял, что опыт и знания не искореняют, а иногда, напротив, сопутствуют упрямству.
- Да. Но не сейчас. Мне нужно все рассчитать. Все продумать. Хотя, вроде, и было время, я ждал этой ночи пять долгих лет.
- Вася, у меня тоже есть некоторые виды на этот прибор. Ты не согласишься...
- В любое удобное для тебя время!
О путешествии Кошкина условились на следующую ночь.
* * *
Взяв у больного (в очередной раз) Марченко по телефону отгул, Сергей Кошкин покинул охраняемую территорию «ящика», пожелав доброго утра заспанным дежурным на двух КПП, ибо лаборатория, как матрешка, была спрятана в огромном дворе завода, который помимо ракет, благодаря новомодному слову «конверсия», выпускал теперь тефлоновую (в отечественном исполнении фторопластовую) посуду и утюги «с вертикальным взлетом», как именовали хозяйки пароувлажнитель. Именно поэтому (а не только по поводу одностороннего российского разоружения) по заводу разрешалось сновать иностранным шпионам под видом озабоченных развитием совместных предприятий бизнесменов. Империалистические монстры не мытьем, так катаньем вторгались в святая святых российского ВПК и «конверсионным» способом получали пай или хотя бы возможность следить за тем, что еще могут выдумать угрожающего их демократии никак не желающие тихо сниться и умереть русские.
Но сейчас Кошкин был настолько далек от всей этой мироправительственной кутерьмы, что чуть было не прошел мимо своего излюбленного по утрам кафе, где всегда заказывал блинчики с мясом под сметаной и большую кружку «амбассадора». Следует сказать, что, невзирая на смутное состояние Кошкина и других отдельно взятых индивидуумов, да, в
