тускнели, скоро должно было появиться солнце. Беспокоившаяся за себя, пленница встревожилась и за Грезда.
— Грезд, тебе надо срочно найти пещеру.
— Еще есть время, — упрямился тролль. — Нам надо оторваться от них.
Девушка с отчаянием посмотрела на горизонт. Кажется, что светило скоро взглянет на них.
— Грезд, быстрее же! Я тебя умоляю! Они точно уже спрятались. Какой толк убегать, если солнце превратит тебя в каменную глыбу!
В конце концов, тревога пленницы и светлевшее небо уговорили Грезда остановить бегство и поискать укромное место. Оно быстро предстало перед беглецами в виде небольшой вертикальной расселины в скале. Не мешкая, тролль пустил вперед девушку и тут же сам спрятался в темноте. Снаружи уже сияло солнце.
— Грезд, все-таки по поводу твоей башки Мракда была права. У тебя с мозгами не все в порядке. Ты что — в камень захотел обратиться?
Грезд чувствовал себя виноватым за то, что заставил пленницу волноваться.
- Да ладно, все обошлось, — успокаивающе произнес он. — Видишь, я вполне живой.
Видимо, в качестве доказательства своей жизни Грезд взял в руки камень и сжал кулак. Раздался хруст, и сквозь пальцы посыпалась каменная крошка. Эрлин, еще немного раздраженная безрассудным поведением тролля, села у входа. Тролль не знал, как себя вести с огорченными невестами короля, похищенными Сверкхом и вытащенными из плена, поэтому Грезд просто уснул.
Заслышав храп спасителя, девушка чуть не ударила тролля — настолько ей показалось наглым такое поведение. Она, понимаешь, переживает, волнуется, а тролль взял и уснул! Ну, где это видано такое? Ручки Эрлин невольно сжались в кулачки, разбитая губа задрожала от гнева, но, поскольку никто этой вспышки негодования видеть все равно не мог, бывшей пленнице пришлось просто топнуть ножкой и прилечь у входа. Сон наваливался и на нее.
Ни девушка, ни тролль не видели светила, быстро перебегавшего небосвод, не слышали пение утренних пташек, не доносилось до них и недовольного ворчания Сверкха, сидевшего в похожей расщелине на пару с Мракдой и мечтавшего поскорее повидать своего отпрыска.
Беглецы проснулись незадолго до заката. Эрлин могла еще некоторое время полюбоваться заходящим солнцем.
— Я, кажется, начинаю привыкать к темноте, — в голосе Эрлин послышалась грусть. — Уже соскучилась по дому, по солнцу, по маме.
Грезд прятался в глубине расселины, но и оттуда он видел стройный профиль девушки, высвеченный красневшим светилом. Челка белых волос не скрывала тоски в уставших от долго плена глазах.
— Ты грустишь оттого, что давно не видела света, — сказал Грезд. — А я грущу оттого, что никогда его не видел. Я знаю о солнце только то, что рассказывала мне Мракда, или что слышал от пленников, иногда попадавших в руки моего отца. Мне доводилось видеть только маленькие его осколки, рассыпанные ночью надо мной. Свет приходил ко мне в виде светлячков, круживших весной по ущелью, в виде костра, разожженного путниками. Но никогда я не видел того, что видела ты. Я родился троллем.
Эрлин взглянула в темноту.
— Хочешь, я расскажу тебе о солнце, тролль?
Конечно же, Грезд хотел.
— Солнце — это первое, что я вижу, вставая с утра, — начала девушка свой рассказ. — Оно предстает лиловым шаром, поднимается выше и выше, желтеет, превращаясь постепенно в ослепительно белое чудо. Солнце согревает, оно заставляет распускаться цветы, под его нежными лучами становятся котятами даже грозные львы, они подставляют свету пузо и довольно щурят глаза. Птицы, расправив крылья, каждое утро встречают его восход. Фениксы, говорят, взлетают в самую высь, дотрагиваясь до солнечной короны; они единственные, кто могут смотреть на солнце, не отворачиваясь, и они одни лишь, кто может видеть солнечный венец без помощи луны. Да, раз в год бывает, что солнце надевает маску — ночное светило заслоняет его от нас, но только для того, чтобы мы увидели королевское величие жаркого правителя неба, могли насладиться зрелищем его сияющей короны.
Спутник девушки открыл глаза, которые он закрыл во время рассказа для того, чтобы легче было представлять то, о чем говорила Эрлин.
— Мы очень разные, тролль, мы очень разные. Тебя убивает свет, меня — темнота. Ты превращаешься в камень, едва на тебя падет луч, я же стану каменной, если лишить меня счастья видеть рассветы и закаты. Но есть в тебе что-то необычное, Грезд. И ты знаешь, я немного боюсь за тебя.
— Боишься? — Удивился тролль.
— Ты ведь не сможешь вернуться к своим, — заметила девушка.
Грезд подвинулся ближе.
— Но я и не хотел возвращаться, я попробую жить среди вас — среди людей. Я так много слышал о людях! Среди вас много поэтов, художников, музыкантов! А рыцари, благородные, честные! Я хотел бы жить среди вас.
Эрлин посерьезнела.
— Грезд, ты не понимаешь. Среди людей есть разные… типы. Не все из нас хороши. Есть злость, есть ненависть, мы так же, как и вы убиваем друг друга….
— Убываете? — Не поверил молодой тролль. — Но вы же не орки или тролли!!! Вы же — люди.
Девушка не знала, что сказать в ответ. Тролль был прав, люди не могли, не должны были поступать так, но….
— Да, Грезд, мы — люди. И именно поэтому я очень боюсь за тебя. Понимаешь, многие в нашем селении могут не понять, они могут испугаться… я не знаю… тебе, наверное, не стоит идти к нам. Вначале я больше переживала за себя. Боялась, что нас нагонят, потом думала о том, что ты приведешь с собой троллей и мои родичи пострадают. Впрочем, там сейчас наверняка уже королевские войска, меня наверняка ищут…. А потом, — Эрлин посмотрела прямо в глаза Грезду, и сердце тролля сжалось от этого взгляда, сжалось в маленький комочек, готовый разорваться от легкого прикосновения. — А потом я подумала о тебе. Тебя убьют, Грезд, ты понимаешь это?
Тролль не отвечал. Кажется, солнце село гораздо быстрее, чем он рассчитывал.
— Ну что ты молчишь? — Эрлин подскочила к гиганту и толкнула его в бок. — Тебе нельзя к нам! Тебе нельзя!
Грезд молча взял ее за воротник, посадил на спину и побежал. Надо было обогнать родителей. Глаза Эрлин были мокрыми от слез, соленые капельки стекали на мощную шею тролля и терялись внизу, среди черных чешуек. Только сейчас девушка осознала, чем рисковал ее спаситель, — жизнью.
Гора за горой, куча за кручей, тропка за тропкой. Безмолвная, упорная погоня одних и не менее упорное бегство других.
Тролль практически на бегу срывал кусты с жесткими ягодами, так заглушали голод. Силы убывали у обоих. Эрлин стерла в кровь пальцы, которыми приходилось держаться за покрытую жесткой чешуей шею молодого тролля, но сама старалась не жаловаться. Грезду было намного тяжелей. К концу второй ночи он все чаще спотыкался. Один раз даже чуть не сорвался в пропасть — помогла горная роза, за которую он успел ухватиться. Это прочное растение, цепко вонзающееся в недра горы своими корнями, было бы трудно вырвать из скал. Говорят, что сорвать его никому еще не удавалось, так что ветви розы спасли тролля от неминуемой гибели.
Девушка заметила, что Грезд начал тяжело дышать. Он перешел на шаг, а потом остановился.
— Что-то случилось? — Спросила Эрлин. — Тебе плохо?
— Нет, так мы от них не оторвемся. Мне кажется, они скоро нас догонят.
Эрлин оглянулась назад. Сзади никого не было видно, но она понимала, что преследователи вряд ли далеко.
— И что же мы будем делать? — Девушка стало страшно.
Она понимала, что тролль долго так бежать уже не сможет, но и встреча со Сверкхом страшила ее.
— Может, ты пойдешь вперед, а я их задержу? — Грезд понимал, что это не выход.
— Они все одно найдут меня, ты это и сам знаешь.
