Mилфонт. Стало быть в мозгах у тебя кавардак, видно ты и впрямь выпил лишнего.
Беззабуотер. Ничуть. Но эти твои дураки чересчур расшумелись; и если уж приходится терпеть бессмысленный галдеж, то женские голоса, по-моему, куда музыкальнее и делают чепуху более сносной.
Mилфонт. Пожалуй. Они в том конце галереи предаются чаепитию и сплетням, как издревле повелось у них после обеда. Но я выдумал предлог, чтобы нагнать тебя: мне надо сообщить кое- что наедине, а нынче вечером, полагаю, для этого едва ли представится много возможностей.
Беззабуотер. Ну вот, пожалуйста! Этот назойливый хлыщ все равно не оставит тебя в покое.
Брехли. Друзья, друзья, мальчики, где вы? Прозакладываю бутылку: вы сдаетесь! Да? Беззабуотер, это твои шутки: вечно расстраиваешь компанию, исчезая не вовремя.
Беззабуотер. А ты вечно расстраиваешь компанию, являясь некстати.
Брехли. Ишь ты! Ха-ха-ха! Я знаю, ты мне завидуешь. Злоба, чванная злоба, клянусь богами, — и жгучая зависть. Вот пусть Милфонт будет судьей: кто лучше сможет сострить и оценить чужую остроту — ты или я. Полно, приятель! Если я сказал, что ты, уходя, расстраиваешь компанию, то разумел лишь одно: когда ты уходишь, компания расстраивается — ей будет не над кем посмеяться. А, Милфонт?
Mилфонт. Клянусь, Брехли, ты попал не в бровь, а в глаз. Ему и ответить нечем.
Брехли. О дражайший Милфонт! Пропади я пропадом, если ты не душа общества, не субстрат остроумия, не дух… винный! Провалиться мне в тартарары, если хоть три стоющих словца было сказано, или хоть одно оценено по достоинству с того мгновения, как ты был отсечен от тела нашего сообщества. Ха-ха! По-моему, изысканная метафора. Ей-богу, такого мне в твое отсутствие не придумать. А, Беззабуотер?
Беззабуотер. Гм… Ты, собственно, о чем?
Брехли. О mon coeur[19]! О чем? Ну нет, я тебя накажу за тупоумие: провалиться мне, если я стану тебе растолковывать.
Mилфонт. Да бог с ним, он в этом не силен. Но, милый Брехли, прости, тут у меня есть дело.
Беззабуотер. Будь добр, ступай: ты видишь, мы не расположены шутить.
Mилфонт. Мы тотчас же вернемся, а ты пока иди и поддерживай в компании бодрость и веселье. Пожалуйста, не то ведь они уснут.
Брехли. И то ведь правда — уснут!.. Ну, я пойду, пойду, ты просто веревки из меня вьешь… Но провалиться мне, если я отмочу хоть что-нибудь стоящее до твоего прихода. А уж ты, пожалуйста, канашка ты моя, поторопись, пожалуйста, поторопись, не то меня разорвет. Да еще там тебя ждут твой дядя лорд Трухлдуб, он клянется лишить тебя наследства, и сэр Пол Слайбл, этот грозится не принять тебя в зятья, и лорд Вздорнс, который отказывается танцевать завтра на твоей свадьбе, а я, провалиться мне в тартарары, не сочиню тебе эпиталаму[20],- вот и пораскинь-ка, чем ты рискуешь.
Mилфонт. Да, да, нам только перемолвиться двумя словами, и я последую за тобой.
Брехли. Ладно, ладно. А ты, Беззабуотер, можешь остаться вместе со своим тупоумием.
Беззабуотер. Назойливый хлыщ!
Mилфонт. Говоря по чести, он — добродушный хлыщ, и выходки его порою весьма забавны; будь к нему поснисходительней: в нынешних обстоятельствах это сослужит мне службу. Сказать откровенно, я хотел бы, чтобы сегодня веселье продолжалось любой ценой: даже если за терпенье воздадут глупостью, а внимание вознаградят трескотней. Иной раз бывает, что здравый смысл неуместен, равно как и сама истина. Прошу тебя, смотри нынче на все сквозь пальцы: позволь Брехли острить, даже если ему заблагорассудится тебя вышучивать.
Беззабуотер. Вот те на! С чего это вдруг столь необычная просьба?
Mилфонт. О, никаких оснований для особенного беспокойства нет: я неотступно слежу за интригой. Но мне бы хотелось, чтобы шум и гам притупили ум леди Трухлдуб; ведь сам дьявол не превзойдет ее мозг в изобретательности, а фантазию в способности порождать злых духов.
Беззабуотер. А я-то думал, что твой страх перед ней уже миновал. Разве не завтра твоя свадьба с Синтией? Разве ее отец, сэр Пол Слайбл, не явился нынче с целью подписать брачный контракт?
Mилфонт. Так-то оно так. Но суди сам, есть ли у меня повод для тревоги: на всем свете лишь ты и Пройд посвящены в тайну пламенной страсти дядиной жены, леди Трухлдуб, ко мне. С той поры как изъявление ее чувств натолкнулось на мой отказ, она постоянно сеяла раздор между мною и дядюшкой; и делала это так тонко, что он ни разу не усомнился в ее ко мне благожелательности. Ее злоба, как потайной фонарь, отбрасывала на меня свой луч лишь в том направлении, в каком ей хотелось. Однако мне было куда легче сопротивляться натиску ее неприязни, чем домогательствам ее любви: из этих двух зол я почитал меньшим ее вражду. И вот, то ли побуждаема отчаянием и видя, как уплывает время и сокращает возможности осуществления ее замыслов, то ли надеясь на отмщение, то ли уповая на ответную любовь, — не знаю, но нынче поутру она нагрянула ко мне, когда я был в постели.
Беззабуотер. Какое безумие! Хорошо еще, что природа не дала ее полу способности совершать насилие. Господи помилуй!.. Ну, продолжай. Что было дальше?
Mилфонт. А то, что удивило меня всего более: я ожидал встретиться с неистовством отвергнутой женщины, обуреваемой жаждой мести, но не услышал громовых раскатов в ее голосе и не увидел молний в ее глазах, она истекала слезами и исходила вздохами. Долгое время ни один из нас не мог вымолвить ни слова: ее язык был скован страстью, мой — изумлением… Вслед за сим, говоря кратко, она не упустила ничего из того, на что ее толкала необузданная страсть и чего не описать в деликатных выражениях. Когда же она увидела, что все тщетно и что я продолжаю стоять на страже своей чести и родственного долга по отношению к дядюшке, тут-то и поднялась буря, которой я опасался с самого начала. Соскочив, как фурия, с постели, она схватила мою шпагу, и немалые усилия потребовались, чтобы она не поранила меня или себя самое. Когда же удалось ее обезоружить, она ретировалась, пылая яростью, извергая угрозы, подкрепленные тысячью клятв, что не сомкнет, мол, глаз, пока не увидит воочью мою погибель.
Беззабуотер. Умопомрачительная женщина! Но какого черта, неужели она считает тебя таким простаком, чтобы с твоей помощью сделать наследника, который тебя самого лишит наследства? Ведь насколько мне известно, завещание составлено в твою пользу при условии, что у дядюшки не будет детей?
Mилфонт. Совершенно верно. Так вот, услуга, о которой я прошу, окажется для тебя сущим удовольствием: я поручаю тебе весь вечер занимать леди Слайбл, чтобы моя почтенная тетушка не могла прибегнуть к ее помощи для осуществления своих целей. И если тебе случится завоевать благосклонность леди Слайбл, то можешь перетянуть ее на мою сторону. Она хороша собой и знает это, непроходимо глупа, но считает себя умницей, и у нее старый муж, который в ней души не чает.
Беззабуотер. Признаюсь, отличный фундамент для того, чтобы на нем строить куры[21].
Mилфонт. Лорд Вздорнс и его супруга будут достаточно заняты: будут восхищаться друг другом и светскостью Брехли — как они это называют. За дядей я буду наблюдать сам, а Джек Пройд обещал неотступно следить за тетушкой и при малейшем подозрении предупредить меня. Что же до сэра Пола, моего будущего тестя, то он, переполненный отцовской нежностью к Синтии, будет оберегать дочь от малейших неприятностей на пороге ее счастья.
Беззабуотер. Итак, ты составил диспозицию. Боюсь только, как бы оборона не оказалась всего слабее там, где у противника главные силы.
