Ужель для вас мой долгий спич — помеха? Я расскажу вам про секрет успеха; Я сообщу вам, ненавидя ложь, Что зиждется успех на взятках сплошь! Клянусь Юпитером, что в мире бренном Меня влекло лишь к молодцам отменным, Лишь к юношам, младым и вдохновенным! Мне, господа, подсказывает разум, Как вашего расположенья разом Добиться, вовсе не моргнув и глазом! Я молода — и этот юный вид Правдив, прелестен, но и деловит, Он — силой чар и мастерством искусства Так, походя, пленяет ваши чувства. И вот, во всеоружьи этих чар, У вас я вымогаю скромный дар. Смеюсь, пою, вздыхаю, глазки строю, Лукавлю шаловливою порою! Юнцы меня лобзали без ума, А стариков лобзала я сама; Вам всем казалась я приманкой сладкой, Глотали все, не подавясь облаткой. А впрочем, славлю я пристойных дам, Их страсть мила всем любящим сердцам, Их жалость и любовь, их облик милый Вас подкупают с беспредельной силой. Но в подкупе таком бесчестья нет; Так, больше не страшась позорных бед, Займите же скорее в зале этом Места, согласно купленным билетам! Пролог,
который читает мистер Беттертон[8]
в вечер открытия нового театра
Нет, зря трудолюбивый садовод На тощих землях урожая ждет: Не плодоносит сад, и ветви хилы, И корень мертв, как в сумраке могилы. Но и от сей напасти средство есть: Сад на иную почву перенесть…. Вот и актеры наши увидали, Что их труды напрасно пропадали. Сменив театр, они теперь хотят Живой водой обрызгать хилый сад. Нет, упованья их не тщетны были: Вы помогли им — почву вы взрыхлили! Как пращур всех людей — большой вселенной, Награждены мы этой вашей сценой. И наш театр по-райски плодороден, Он — наш Эдем, в нем человек свободен. Но и в Эдеме змий имел успех, Так совершился первородный грех. Об этом речь веду я для чего? И в нашей труппе был подобный случай, Так мы лишились Евы самой лучшей И пылкого Адама одного… Зато других не соблазнили бесы, Блюдем мы свято ваши интересы. Вот вам плоды комической пиесы, Поставленной впервые. Всякий вкус Мы ублажим вдвойне, питомцы муз, Скрепляя наш со зрителем союз! Есть в пьесе юмор — для весельчаков, Интрига — для тончайших знатоков. А коль в театр заявится придира, К его услугам — колкая сатира! Пусть у других она не столь колка, Не жалит — только скалится слегка… И, как осел жует чертополох, Поэт жует пролог и эпилог. Перо, как шпагу, сунул он в ножны, Ему остроты вовсе не нужны! С тех пор как шел на сцене 'Прямодушный'[9], Никто не хаял этот век тщедушный. Но автор наш дерзит сверх всяких мер, Хоть и чурается дурных манер, И мне сказать велел он для порядку: Что без затей он режет правду-матку! А ежели изъяны вас смутили, То извиненьем служит для него, Что пьесу сочинил он до того, Как вы ее за юмор похвалили! Мужчины
Сэр Сэмпсон Ледженд, отец Валентина и Бена.
Валентин, влюблен в Анжелику и находится в немилости у отца за свое
