Любовь за любовь

мотовство.

Скэндл, друг Валентина, большой критикан.

Тэттл, глуповатый щеголь, хвастается своими победами, но при этом уверен, что не опорочил ни одной женщины.

Бен, младший сын сэра Сэмпсона, воспитание получил частично дома, частично на море, намерен жениться на Мисс Пру.

Форсайт, дядя Анжелики, темный старик, капризный, самоуверенный и суеверный, убежден, что понимает в астрологии, хиромантии, физиогномике и умеет толковать сны, приметы и тому подобное.

Джереми, слуга Валентина.

Трэпленд, процентщик.

Бакрем, стряпчий.

Женщины

Анжелика, племянница Форсайта с богатым приданым, находящимся в полном ее распоряжении.

Миссис Форсайт, вторая жена Форсайта.

Миссис Фрейл, сестра миссис Форсайт, светская дама.

Мисс Пру, дочь Форсайта от первого брака, неуклюжая, глупая провинциальная девица.

Нянька Мисс Пру.

Дженни, служанка Анжелики.

Управляющий, судебные приставы, матросы, несколько слуг.

Место действия — Лондон.

Действие первое

Сцена первая

Комната Валентина.

На столе лежит несколько книг. Валентин читает одну из них.

Джереми прибирает в комнате.

Валентин. Эй, Джереми!

Джереми. Да, сэр?

Валентин. Забери-ка все это. Я пойду немного пройдусь — переварю прочитанное.

Джереми (унося книги, в сторону). Да, страсть как разжиреешь на этом книгочействе!

Валентин. Слышишь, ступай подкрепись! Тут в Эпиктете есть одна страница — сразу не проглотишь. Царское кушанье!

Джереми. А что этот Эпиктет, он сам стряпал или только рецепты сочинял?

Валентин. Читай книги и развивай свой вкус! Учись жить, как велит философия. Питай ум и умерщвляй плоть. Черпай пищу из книг. Замкни уста и впитывай познания очами. Так учит Эпиктет.

Джереми. Господи! Я только про него и слышал, когда служил у одного джентльмена в Кембридже. Да кто он такой, этот Эпиктет?!

Валентин. Богач без гроша в кармане.

Джереми. То-то, верно, давал пиры — живот подводило.

Валентин. Да не без этого.

Джереми. Вы джентльмен, сударь, и вам, может, по вкусу эта тонкая пища, а я, с вашего позволения, охотнее бы получал деньги на харчи. Разве этот Эпиктет, или Сенека[11], или кто другой из голоштанных богачей научит вас, как разделаться с долгами без денег? Заткнет рот кредиторам? Вот, к примеру, Платон[12]: возьмет он вас на поруки? Или Диоген[13], даром что привык к заточению в бочке, пойдет за вас в тюрьму? И что вам за радость сидеть взаперти, среди изъеденных плесенью книг и прославлять муз да пустые кишки.

Валентин. Да, я беден, ты прав. И посему решил поносить всех имущих. Я лишь следую в этом примеру мудрецов и остроумцев всех времен — поэтов и философов, коих ты ненавидишь по схожей причине: они светочи мысли, а ты отпетый дурак.

Джереми. Что ж, пусть я дурак, сэр. Только я, помоги мне бог, достаточно беден, чтобы жить своей головой. А дураком я был и тогда, когда предупреждал вас, к чему приведет ваше транжирство — эти ваши кареты, ливреи, угощения и балы. Да вы еще принялись ухаживать за дамой, которая знать вас не хотела со всем вашим богатством, и завели дружбу с остроумцами, которые только и знали что ваше богатство, а нынче, как вы обеднели, обходятся с вами не лучше, чем друг с дружкой.

Валентин. Хоть я и беден, а все же сумею взять верх над ними. Я буду еще настойчивей ухаживать за Анжеликой и бедняком выкажу больше страсти, чем прежде, когда добивался ее любви на равных с богатыми франтами. Я принес свое состояние в жертву ее гордости и в награду за это надеюсь вызвать в ней ответное чувство, ведь богатый я был ей не нужен. А что до остроумцев, то мне у них шуток не занимать.

Джереми. Да, вам друг у дружки ничем не разжиться, что правда, то правда!

Валентин. Придется иным из них поучиться у меня острословию.

Джереми. Еще спасибо, что есть налог на бумагу! Надеюсь, вы не вздумали заняться сочинительством?

Валентин. Ты угадал. Я собираюсь написать пьесу.

Джереми. Вот оно что! Тогда соизвольте, сэр, выдать мне письменное свидетельство — этак строчки в три, не больше — в коем бы сообщалось заинтересованным лицам, что 'податель сего, Джереми Фетч, семь лет служил верой и правдой эсквайру Валентину Ледженду и ныне увольняется не за какую-нибудь провинность, а по доброй воле и единственно из желания избавить барина от всякой заботы о себе…'.

Валентин. Ну нет! Ты будешь жить со мной.

Джереми. Невозможно, сэр. Предложи вы мне умереть с вами, сдохнуть с голоду, быть освистанным — это дело другое. А жить на пьесу — тут и трех дней не протянешь! Это так же верно, как то, что меня после смерти не причтут к сонму муз.

Валентин. А ты остряк, приятель! Мне понадобится твоя помощь. Я научу тебя сочинять куплеты и концовки действий. Слушай, подыщи себе компанию девиц, с которыми ты будешь по вечерам играть в рифмы, чтобы понабить руку в стихоплетстве. Чего доброго, ты бы прославился анонимными песенками или памфлетами, вроде тех, какие пишут в кофейнях.

Джереми. Уж не думаете ли вы примириться таким способом с батюшкой, сэр? Нет, сэр Сэмпсон человек крутой! Вернись только с моря ваш младший братец, так отец и вовсе на вас не взглянет. Плохи ваши дела, сэр. Конец вам. А пойдете в поэты — и вовсе останетесь без друзей. И все это проклятая кофейня Уилла — скольких молодых людей сгубила, куда там лотерея в Ройал-Оук![14] Хозяин этой кофейни давно бы стал олдерменом, кабы перебрался в Сити, хоть там посетителей было б поменьше. Что до меня, так я раза в два больше съем в кофейне, чем на