– Не уходи, прошу тебя, – тихо сказал Талли, взяв меня за руку.
Я отдернула руку и зашагала к выходу из ресторана. Вслед мне раздался чей-то смешок, сопровождаемый комментарием, смысл которого был ясен без перевода: красивый молодой человек повздорил с увядающей любовницей.
Время близилось к половине десятого. Талли не стал догонять меня. Расстроенная, запыхавшаяся, я остановилась у входа в гостиницу. В Париже у меня оставалось еще одно дело, и я намеревалась заняться им в одиночку. Отчаяние притупило во мне страх – я поймала такси.
– Куда, мадам? – спросил таксист.
– На остров Сен-Луи.
Шины гремели по булыжнику как литавры, фонари по берегам Сены мерцали косяком золотых рыб. За мостом Луи-Филиппа я протерла запотевшее стекло: вокруг высились особняки семнадцатого века, некогда принадлежавшие высокородному дворянству. В освещенных окнах я успевала разглядеть книжные шкафы и картины, но людей нигде видно не было. Создавалось впечатление, будто живущие здесь богачи незримой стеной отгородились от ока простых смертных.
– Вы слышали о семье Шандонов? – спросила я водителя.
– Конечно. Показать, где они живут?
– Будьте так любезны.
Мы выехали на набережную Бетюн и покатили к восточной оконечности острова. Я порылась в сумке и достала пузырек с болеутоляющими таблетками.
Такси остановилось. Я поняла, что близко к дому Шандонов водитель подъезжать не желает.
– Там повернете направо, – проинструктировал он, – и сразу увидите дом с сернами на дверях. Серны – родовой герб Шандонов.
Особняк, в котором на протяжении нескольких веков жили Шандоны, представлял собой четырехэтажное здание со слуховыми окнами, трубами и «бычьим глазом» – круглым окном под крышей. Его потемневшие деревянные двери украшали искусные резные фигуры серн.
Я прошла с полквартала и оказалась на самой оконечности острова. Глядя на Сену, я представляла, как убийца купается здесь, поблескивая в свете луны длинными белесыми волосами. К реке с улицы вела каменная лестница. Я сняла колпачок с пузырька и высыпала таблетки на землю, потом осторожно спустилась по скользким ступенькам, наполнила пузырек холодной водой, закрыла его и вернулась к такси.
«Конкорд» вылетел из Парижа в одиннадцать часов утра и сел в Нью-Йорке в восемь сорок пять по местному времени, то есть раньше, чем мы поднялись в воздух во Франции. До дому я добралась уже после обеда. Погода портилась, синоптики предсказывали снег с дождем.
От Люси известий по-прежнему не было. В мое отсутствие она не звонила и дома не появлялась. Я решила, что она, возможно, в больнице, но, позвонив в ортопедическое отделение, узнала, что со вчерашнего дня Люси там не показывалась. Я запаниковала. Около десяти я села в машину и поехала в больницу.
У кровати Джо сидели мужчина и женщина – очевидно, родители. Голова Джо была в бинтах, нога – на вытяжке, но она не спала и, когда я вошла, сразу уставилась на меня.
– Мистер и миссис Сандерс? – обратилась я к ее родителям. – Я – доктор Скарпетта.
– Рад познакомиться. – Мистер Сандерс пожал мне руку.
– Мне хотелось бы побеседовать с больной наедине. Вы не возражаете? – спросила я.
– Нет, – ответила миссис Сандерс.
Едва я закрыла за ними дверь, глаза Джо наполнились слезами. Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
– Ты так всех нас напугала, – сказала я.
– Как Люси? – прошептала она.
– Не знаю. Я не знаю, где она. Твои родители сказали ей, что ты не желаешь ее видеть, и…
Джо затрясла головой.
– Я так и знала, – подавленным голосом сказала она. – Мне они сказали, что она не желает видеть меня, потому что очень расстроена из-за случившегося. Я им не поверила, но они не пустили ее ко мне, и она уехала.
– Она винит себя за то, что с тобой произошло, – объяснила я. – Велика вероятность, что пуля, угодившая в твою ногу, выпущена из ее пистолета.
– Пожалуйста, привезите ее ко мне. Прошу вас.
– Ты знаешь, где ее искать? В какой-нибудь гостинице? У подруги?
– Может быть, в Нью-Йорке, – предположила Джо. – В Гринич-Виллидж есть один бар. Называется «Рубифрут».
– Думаешь, она отправилась в Нью-Йорк?
– Хозяйку зовут Энн. Она раньше работала в полиции. – Голос Джо задрожал. – Не знаю, не знаю. Мне так страшно, когда она вдруг исчезает. Она сейчас ничего не соображает.
– Тебя на днях должны выписать, – сказала я с улыбкой. – Куда бы ты хотела перебраться?
– Домой я не хочу. Вы ведь найдете ее, да?
– Поедем ко мне? – спросила я.
