– Да, я была здесь вчера, – безжизненным голосом призналась она. – Заскочила после работы, и мы заказали пиццу.
– И частенько ты сюда заскакивала?
– Да заезжала время от времени.
– О своих визитах ты заранее не предупреждала? Андерсон задумалась. По ее глазам я видела, что она готовится выдать очередную ложь. Марино откинулся в кресле.
– Не мудри. Лучше скажи правду. Я ведь так или иначе докопаюсь. И учти, мы знаем, зачем ты арендовала тот «форд».
– Детективу не запрещено пользоваться арендованной машиной. В этом нет ничего особенного.
– Есть, если он использует ее для незаконной слежки.
– Вы сидели в ней возле дома моей секретарши, – вставила я. – Вы или кто-то еще. Я видела там эту машину.
Андерсон промолчала.
– А не вам ли принадлежит адрес электронной почты «МАЙЦВЕТ»? – спросила я.
– Точно. Забыл, – сказал Марино. – Ты же родилась в мае. Десятого числа. В Бристоле, штат Теннесси. Могу назвать и твой номер социального страхования, если хочешь.
– Мне все известно про Чака, – сообщила я ей.
– Дело в том, – добавил Марино, – что мы сняли на пленку, как старина Чаки тащит из морга лекарства. Ты в курсе?
Андерсон глубоко вздохнула. Марино, разумеется, блефовал: видеозаписи у нас не было.
– Это ведь большие деньги. Хватит на хорошую жизнь и ему, и тебе, и даже Брэй.
– Он же их крал – не я, – отозвалась Андерсон.
– Ты когда-то работала в полиции нравов, – напомнил ей Марино, – и знаешь, где сбывать такой товар. Держу пари, весь план разработала ты. При всей моей нелюбви к Чаку я знаю, что наркотиков он не касался, пока не связался с тобой.
– Вы следили за мной, пытались запугать, – сказала я.
– По долгу службы мне приходится всюду ездить. Если я ненароком оказалась за вами, это вовсе не значит, что я за вами следила.
Марино молчал, испытующе глядя на Андерсон, словно решал в уме написанную на доске математическую задачу.
– Насчет Чака вы правы, – продолжала она. – Но идея принадлежала не мне. Это все она придумала.
– Брэй? – Я понимала, к чему она клонит.
– Она перевела меня из полиции нравов в отдел расследования убийств. Ты ей мешал, – сказала она Марино. – Она получала доходы от лекарств и еще Бог знает от чего на протяжении довольно долгого времени. – Андерсон посмотрела на меня. – От вас она тоже хотела избавиться.
– Это было очевидно.
– Она использовала тебя, верно? – вновь заговорил Марино. – Сделала из тебя девочку на побегушках, такую безотказную Золушку. Ходили слухи, что ты мыла ей машину, да? Она превратила тебя в шестерку, которую никто не принимает всерьез. Жаль.
Лицо Андерсон запылало гневом.
– Я ненавижу ее, – сказала она. – Она мешала меня с грязью. Я носила в химчистку ее одежду, заправляла ее «ягуар» и… Она постоянно унижала меня! Но я ее не убивала.
– Что же произошло вчера вечером? Итак, ты заехала…
– Она знала, что я приеду. Я должна была привезти ей таблетки и деньги.
– Сколько денег ты привезла?
– Две с половиной тысячи. Наличными. Мы заказали пиццу, выпили немного, поговорили. Она была в дурном настроении. Узнала, что вы уехали во Францию, в Интерпол. Она считала, что ехать туда следовало ей. Только об этом и талдычила. Потом начала ругаться, обвинять меня во всех грехах. И за ту встречу на стоянке у ресторана, и за электронную почту, и за «Квик Кэри».
– В котором часу вы уехали? – осведомилась я.
– Где-то в девять.
– Она ходила за покупками в «Квик Кэри»?
– Может, иногда и забегала туда, – ответила Андерсон. – Она не имела привычки готовить, да и вообще редко ела дома.
– И продукты в этих редких случаях, очевидно, приносила ты, – предположил Марино.
– Она никогда не возвращала за них деньги. А ведь я не так много зарабатываю.
– А как же «премия» за таблетки? – напомнил Марино. – Или она тебя обделяла?
– Мы с Чаком брали по десять процентов от выручки. Остальное я раз в неделю отдавала ей.
