— Паршиво, а как иначе?
— Морфий-то покалывают?
— Есть и менее болезненные способы словить кайф.
— Рад, что ты еще шутишь. Это хороший признак, — заметил Андрей.
— Ты не поверишь, но мне в последнее время стало легче… Кажется, что все позади. Что уже отбоялся, отмучился. Нужно только встать и начать новую жизнь.
— Мне очень жаль… — начал Андрей.
— Но иногда очнешься ото сна, все болит, и понимаешь, что ничего хорошего ждать не приходится.
— Мне очень жаль, что с тобой так вышло… Очень плохо?
— Хочешь жить и терпишь. По крайней мере, я ничего отсюда изменить не могу. Положение на койке гармонирует с положением в жизни. Быть на своем месте — это неплохо.
— Это не твое место.
— Я его занял надолго.
— Брось. Все действительно уже прошло. Тебе нужно выздороветь и восстановиться.
— Это ты — брось. Эти суки по голове меня не били, так что я не идиот и прекрасно понимаю — ничего не изменилось.
— Замнем для ясности. Как срастаешься?
— Врачи говорят — нормально. Ты, вообще, что здесь делаешь?
— В смысле?
— Чего ждешь? Я думал, ты уже «ноги сделал». Или тебя мой пример не убедил?
— Я еще кручусь.
— Не валяй дурака, уезжай куда-нибудь.
— Пустой?
— Здоровье дороже.
— Может, ты и прав…
— Прав, прав, — Олег закрыл глаза и стиснул зубы.
Андрей жалостливо посмотрел на друга. Олег был бледен, с синими тенями под глазами, с нелепо заострившимся носом. Белые обрубки гипса… Возможно, они больше не увидятся. Даже наверное. Зря он сюда приехал. Олег — это его прошлая жизнь. Ее очень жаль. Это была хорошая жизнь. Но теперь он начинает другую. Он не станет платить долги — он в них не виноват. Просто он начнет все снова. Отступит один раз от своих правил, рискнет и, если получится, попытается снова жить. По закону, если не божьему, то человеческому.
Олег открыл глаза.
— Позвать сестру? — спросил Андрей.
— Нет, не стоит. Как Катя?
— Нормально, наверное. Я давно ее не видел. Мы общаемся по телефону.
— Только не говори, что ты очень занят.
— Я очень занят.
— Те развалины, что остались от нашей конторы, не стоят потраченного на них времени.
— Считай, что я просто не могу сидеть без дела.
— Врешь. Что-то ты задумал… Зря не рискуй.
— Я тебе фрукты принес, — сказал Андрей и достал из сумки пакет.
— Спасибо.
— И еще кое-что, — Андрей показал Олегу толстенькую пачку денег. — Это тебе пригодится.
— Зачем? Ты что, квартиру продал?
— Почему сегодня всех это интересует?
— Продал?
— Это не важно. Не имеет значения.
— Тебе самому «бабки» нужны.
— Мне нужно значительно больше.
— Спасибо.
— Я положу деньги в тумбочку, под коробку печенья. Скажешь жене — заберет.
— Я тронут. Думал, что ты уже удрал, меня бросил. Извини. Знаешь ведь, бизнес — дело сучье.
— Бывают исключения.
— У меня такое ощущение, что ты зашел попрощаться, — сказал Олег.
— Мне пора идти.
— Значит, так и есть. Прощай, Андрюша.
— Мне жаль, что так вышло. Может, еще и увидимся.
— Рад был тебя повидать. Счастливо.
Андрей вышел из больницы, сел в машину. Добрался до Плановой и повернул на Нарымскую. Не доезжая путепровода, свернул направо. Здесь, за территорией метродепо, расположился гаражный кооператив. Андрей завел машину в тупичок между гаражами. Огляделся — никого. Достал из сумки пятнистый камуфляж (штаны и куртку), переоделся, пристегнул к поясу кобуру с купленным на крайний случай «Макаровым». Под ногой что-то звякнуло. Андрей наклонился и подобрал металлический прут. Вот такой же железкой переломали руки и ноги Олегу. Теперь это — его оружие. Андрей бросил прут в салон и сел в машину.
Вот и финишная прямая: Нарымская, Димитрова, ЦУМ. Только станет ли он победителем?
7
Виктор вышел на балкон и закурил. Вот чертова кукла! Приказы Дарьи Евгеньевны были по-военному суровы. Но в жизнь проводились методами начальства штатского. В форме рекомендаций. Рекомендовано потолки белить, а паркет не трогать. А сроков исполнения никто не устанавливает. Можно, значит, не спешить? Но вдруг ощущаешь, что жизнь твоя через некоторое время становится невыносимой. Носишься по квартире, как по раскаленной сковороде, и понять не можешь, откуда припекает? Еще помедлил — оказался в духовке и жаришься уже со всех сторон. И все так деликатно, тонко, ненавязчиво. Извините… будьте любезны… сделайте милость… благоволите… «Благоволите» — последняя стадия перед взрывом.
Вся эта ценная информация добыта Виктором исключительно методом «разведка боем». Самый кровопролитный способ. Вызываешь огонь на себя и засекаешь огневые точки противника. Первые пять лет семейной жизни стоили всех пятнадцати. Теперь Виктор умел из штатских рекомендаций сформулировать для себя четкий военный приказ. Затем уяснял боевую задачу, проводил рекогносцировку, организовывал материально-техническое обеспечение, определял методы решения задачи, время ее выполнения. Если бы не на работу, напился бы ей-богу!
Вот и Алка такая же. Никогда его не поддержит против мамаши. Когда он только женился, думал, что офицер, профессией которого является война, сможет покорить одну женщину. Но женщина сильнее иностранной державы. А две — вообще непобедимы.
Может быть, он не ту женщину выбрал? Не подходящую для него? Если бы другая… Пошла бы за него? Такая, как Нина? И не поздно ли ему об этом мечтать? Вот лет десять назад, когда он был и помоложе, и посильнее…
«Вы сами себя задерживаете»… Еще недавно так любили говорить продавщицы и мелкие чиновники. И Виктор принялся за дело.
— Ты куда? — тут же спросила Алла, увидев, как он надевает старые туфли.
— В подвал, за известкой.
Отзыв верный, можно покинуть охраняемую территорию. Виктор спустился вниз, открыл ключом (сам сделал!) общую дверь, добрался до своей кладовки, и тут вышла заминка. Кто-то побывал здесь до него и
