тишину над многими городами западных районов Советской страны пронзил свист бомб и страшный грохот разрывов. Он не знал, что тысячи германских орудий уже обстреливают наши приграничные города и села, что уже дерется с врагами гарнизон Брестской крепости. Он не знал, что по дорогам Молдавии, Западной Украины, Западной Белоруссии, Советской Прибалтики уже громыхают фашистские танки. Он не знал, что на войска Западного особого военного округа обрушила свой внезапный жестокий удар фашистская группа армий «Центр», что, действуя на ее флангах, танковые группы Гудериана и Гота при массированной поддержке авиации и артиллерии двумя острыми бронированными клиньями уже рвутся вперед, надеясь окружить советские войска, сомкнуть свои стальные клещи восточнее Минска. Он еще не знал ничего. Как и для большинства советских людей, границей мира и войны станет для жителей белорусской столицы полдень, когда с правительственным заявлением выступит по радио В. М. Молотов.
2
Приказ по Сотой. Номер — один. Дата — 22 июня 1941 года. Генерал Руссиянов отработал его вместе со старшим батальонным комиссаром Филяшкиным и сам продиктовал начальнику штаба:
«Наша дивизия, знамя которой украшено высшей правительственной наградой — орденом Ленина, покрыла себя неувядаемой славой в борьбе с контрреволюцией, сокрушила неприступную крепость — линию Маннергейма на Карельском перешейке… Командование дивизии надеется, что и сейчас, при новом боевом испытании, 100-я ордена Ленина стрелковая дивизия впишет в свою историю новые героические победы…» {5}
100-я стрелковая была одной из старейших дивизий Красной Армии, а ее бойцы и командиры гордились тем, что на их долю выпала высокая честь называть себя наследниками Николая Щорса и его отважных полков. В ноябре 1923 года на базе двух прославивших себя в гражданскую войну дивизий — 44-й имени Николая Щорса и 45-й Краснознаменной — она была сформирована под номером 45-Б, в апреле следующего года стала 100-й территориальной, а двенадцать лет спустя кадровой 100-й стрелковой дивизией Красной Армии.
Воинские части и соединения — как солдаты: каждая из них имеет свою боевую биографию и свой послужной список. Бойцы и командиры Сотой, ждавшей сейчас в лесах под Минском боевого приказа, получили в наследство добрую ратную славу своих предшественников, стали новым поколением бойцов, утверждавших, продолжавших и развивавших традиции щорсовцев, родившиеся и окрепшие в боях гражданской войны, в беспощадных схватках с белогвардейцами и кулацкими бандами. Несколько страничек прошлого достаточно для того, чтобы понять, из каких живительных и чистых источников питались высокий боевой и моральный дух теперешней Сотой, мужество, решительность, воинское умение и солдатская верность ее бойцов.
1926-й. 100-я территориальная участвует в маневрах войск Украинского военного округа, и за высокую выучку и воинское мастерство ее личный состав получает благодарность командующего — им был тогда будущий Маршал Советского Союза Александр Ильич Егоров.
1934-й. Дивизия, выведенная на всеармейские маневры, показала себя на них с самой лучшей стороны. Народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов побывал в ее полках, а на разборе учений оценил ее действия как отличные и объявил благодарность всем ее бойцам, командирам и политработникам.
1939-й. Красное, Забелицы, Радошковичи, Криница, Молодечно, Гродно — этим маршрутом прошли полки Сотой в дни освободительного похода наших войск в Западную Белоруссию. А два месяца спустя дивизия в составе 7-й армии уже дралась против белофинских провокаторов на Карельском перешейке. В труднейших условиях суровой зимы ее воины бесстрашно штурмовали вражеские укрепления, подрывали доты, жгли бронемашины и танки… Орден Ленина увенчал в марте сорокового года ее боевое знамя, десять ее воинов — лейтенант Алексей Ватагин, красноармеец Александр Веселое, сержант Вениамин Кириллов, младший лейтенант Франц Кучеров, старший лейтенант Василий Мешков, старший лейтенант Петр Перегуда, лейтенант Павел Ребенок, капитан Михаил Сипович, старший политрук Михаил Фомичев и заместитель политрука Илья Хмаладзе получили из рук Михаила Ивановича Калинина Золотые Звезды Героев Советского Союза.
А летом 1940-го полки орденоносной Сотой уже на юге — вместе с другими частями Красной Армии они проходят по дорогам Бессарабии, вступают в Кишинев, и исстрадавшийся под игом румынских бояр народ этих насильственно отторгнутых от нашей Родины земель цветами, улыбками встречает их — своих долгожданных, дорогих освободителей…
Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных в большинстве военных округов страны был передан сразу же после выступления В. М. Молотова. И менее чем через час на сборные пункты дивизии начали прибывать приписники. Каждого надо было определить к месту, одеть, обуть, накормить, вооружить.
— Кирилл Иванович, — сказал командир дивизии старшему батальонному комиссару Филяшкину, — я прошу вас взять это дело под личный контроль. Даю вам право брать в свое распоряжение всех, кого вы найдете нужным. Я с командирами оперативного отдела поеду по частям.
Несколько минут спустя он уже ехал в своей повидавшей виды «эмке» в головной полк дивизии — 85 -й стрелковый, стоявший в лесном массиве севернее Уручья. Адъютант командира дивизии лейтенант Леня Кравченко, сидевший рядом с водителем, чуть пригибаясь, посматривал сквозь переднее стекло на небо — не летят ли немцы.
Недалеко от пустынной лесной просеки, около землянки штаба полка, машину генерала уже поджидали увидевший ее издалека командир 85-го подполковник Михаил Якимович — высокий, худощаво- подтянутый, с орденом боевого Красного Знамени и юбилейной медалью «XX лет РККА» над левым карманом полевой гимнастерки. Командиру дивизии всегда нравилось его собранность, хладнокровие, умение остро, по-своему мыслить, быстро и точно оценивать обстановку и принимать решения. Рядом с ним его заместитель по политчасти батальонный комиссар Зыков — под стать командиру, такой же подтянутый и спокойный, тоже с орденом Красного Знамени на груди.
Якимович чеканно шагнул навстречу вышедшему из машины генералу, вскинул руку к виску…
— А что скажет комиссар? — видимо, вспомнив фильм о Чапаеве, спросил командир дивизии у Зыкова.
— Народ рвется в бой, товарищ генерал. Все спрашивают: когда? Но мы с командиром ничего не можем ответить.
«Я — пока тоже», — мысленно сказал ему Руссиянов. Вслух — суховато, тоном, не допускающим никаких словопрений, — разъяснил:
— Дивизия должна отмобилизоваться. Полк следует пополнить до штатного состава военного времени. Занимайтесь пока этим. Со всеми вопросами по поводу пополнения — к старшему батальонному комиссару Филяшкину. Кроме того — ваш делегат связи должен постоянно находиться на КП дивизии.
Несмотря на то, что он не мог сделать ни одного замечания 85-му полку, его командиру и замполиту, генерал уехал оттуда в плохом настроении. Ибо понимал: и в 331-м, и в 355-м, и в артиллерийских полках — везде, где он собирался побывать, ему будут задавать этот вопрос: когда в бой? Дивизия кадровая, имеет опыт войны с белофиннами, по существу, уже отмобилизована до полного штатного состава… Когда же в бой? А он никому не может сказать даже «завтра» или «послезавтра».
Из 355-го, оставшись в землянке втроем — с командиром полка полковником Шваревым и его заместителем по политчасти старшим батальонным комиссаром Гутником, он сумел дозвониться до своего командного пункта. Начальник штаба полковник Груздев доложил, что никаких новых приказаний сверху не было. Только поступила телефонограмма с уточнением: дивизии на полную отмобилизацию дается трое суток.
«Да мы ж будем готовы завтра к утру!» — хотелось в сердцах воскликнуть командиру Сотой. Но он сдержался: приказ есть приказ, его надлежит выполнять.
— Хорошо, — сказал он в трубку, — у меня все.
«Хорошо, — повторил он про себя, поднявшись. — Хорошо, да не очень. Но до утра подожду. Не пошлют в бой, ближе к границе, — поеду к Павлову. Управление корпуса, в который должна войти дивизия,
