– Могу ли я задать вам несколько вопросов, доктор Маколиф? – мягко произнес Питер Йенсен, набивая трубку.
– Безусловно.
– Не могу похвастаться, что хорошо знаю Ямайку, но мероприятие выглядит весьма странно. Я не совсем понимаю его смысл.
Алекс был рад наконец-то использовать текст, заготовленный специалистами «Данстона». Объясняя, он внимательно следил за выражением лица собеседника, пытаясь понять реакцию. Закончив, он добавил:
– Не знаю, смог ли я достаточно прояснить ситуацию.
– Все ясно, уверяю вас, старина!
– Боюсь, наш бюджет не безграничен.
– Неужели? Тогда я действительно чего-то не понимаю. – Питер Йенсен зажал трубку в руке и взглянул на Маколифа. – Простите меня, но вас знают как отнюдь не самого низкооплачиваемого руководителя… И совершенно справедливо, я бы добавил. Ваша слава летит впереди вас.
– От Балкан до Австралии, – вставила Рут Уэллс Йенсен, с легкой ноткой неодобрения по отношению к мужу заметив: – И если у вас отдельный контракт, это еще не повод для того, чтобы Питер совал нос в ваши дела.
Алекс добродушно рассмеялся.
– Вы оба очень любезны. Но здесь нет ничего особенного. Меня просто подловили, я бы так сказал. Все разрешения на исследования выдает Кингстон; они и выбрали меня. Дело в том, что я уже несколько раз работал на острове по заданию ряда компаний. Надеюсь делать это и впредь. И достаточно часто. Можно сказать, на Ямайке я делаю инвестиции в собственное будущее.
Маколиф снова внимательно посмотрел на Йенсена. Этот ответ он тоже подготовил заранее. Британец, в свою очередь, кашлянул и переглянулся с женой.
– Мне бы следовало сделать то же самое, старина. Но только да спасет бог ту экспедицию, которую я возглавлю!
– Я, по крайней мере, бежала бы от нее, как от майской демонстрации на Трафальгарской площади, – добавила Рут в тон мужу. – А кого, если не секрет, вы уже выбрали? Может, мы их знаем?
– Еще никого. Я только начал.
– Это хорошо, – вставил Питер, при этом его глаза лучились юмором. – И поскольку у вас затруднения с финансами, я хочу предупредить, что мы предпочли бы не расставаться. Если вы соберетесь пригласить одного из нас, мы согласимся на половинный оклад, чтобы быть вместе.
Если у Алекса и оставались еще какие-то сомнения к этому моменту, то они были рассеяны словами Рут. Копируя профессиональные интонации мужа, она продолжила:
– Половинный оклад, старина, это тема для переговоров. В нашей квартире чертовски холодно в это время года.
Он решил взять Йенсенов.
Третий кандидат не из университета, Джеймс Фергюсон, полностью соответствовал описанию Рэлстона. Его горячность и безапелляционность были, по мнению Алекса, просто следствием бьющей через край энергии. Фергюсон был молод – всего двадцать шесть – и явно не вписывался в стандарты академической среды. Алекс сам был таким в юности – до самозабвения поглощенным наукой и нетерпимым к окружающему ученому миру. Противоречие, чреватое конфликтами. Фергюсон работал по контрактам с агропромышленными компаниями, и его лучшей рекомендацией служил тот факт, что он редко оставался без работы в этой сфере, не славящейся изобилием вакантных мест. Джеймс Фергюсон был одним из лучших специалистов в области вегетации растений.
– Я просто мечтаю вернуться на Ямайку, – заявил он в самом начале беседы. – Два года назад я работал в Порт-Мария для Фонда Крафта. Этот остров – просто золотая жила, если только компании по переработке фруктов и синтетическая промышленность позволят ему развиваться в нужном направлении.
– Золотая жила – это что?
– Волокна баракоа. На второй стадии вызревания. Этот сорт бананов может вогнать в панику всех нейлоновых и трикотажных королей, не говоря уж о поставщиках фруктов.
– И вы можете доказать это?
– Черт меня побери, я уже почти все сделал. Поэтому фонд и выставил меня.
– Вас выставили?
– И весьма бесцеремонно. Не вижу смысла скрывать это, и вообще мне плевать. Они посоветовали мне не совать нос не в свое дело. Представляете? Если вам это интересно, поспрашивайте, и вы наверняка услышите обо мне парочку нелестных замечаний.
– Мне интересно, мистер Фергюсон.
Беседа с Чарлзом Уайтхоллом обеспокоила Маколифа. Точнее, его обеспокоила сама личность кандидата, а не та информация, которую он получил. Чернокожий Уайтхолл был циником по складу характера; не коренной лондонец, он был выходцем из Вест-Индии, которая и составляла предмет его научных интересов. Кроме того, он отличался крайней агрессивностью в отстаивании своих взглядов. Маколифа поразила и его внешность. Для автора трехтомной истории карибов [9], на которую, по словам Рэлстона, постоянно ссылались в научном мире, он выглядел слишком молодо – почти как Джеймс Фергюсон.
– Внешность обманчива, мистер Маколиф, – проговорил Уайтхолл, входя и протягивая руку. – Моя тропическая шкура неплохо скрывает возраст. Мне сорок два.
– Вы читаете мои мысли.
– Отнюдь. Я просто привык к подобной реакции. – Он удобно устроился в кресле, расправив дорогой клубный пиджак и вытянув ноги в серых, в тонкую полоску, брюках.
– Вы не любите лишних слов, доктор Уайтхолл, я тоже. Поэтому ответьте мне, пожалуйста, почему вы решили принять участие в экспедиции? Насколько я знаю, вы можете зарабатывать гораздо больше своими лекциями. Геофизическая экспедиция – не самое доходное предприятие.
– Это один из тех редких случаев, когда финансовая сторона не имеет для меня большого значения, – ответил Уайтхолл, доставая серебряный портсигар. – Честно говоря, мистер Маколиф, это скорее вопрос честолюбия – вернуться в свою страну как эксперт от Королевского исторического общества. Вот так.
Алекс поверил ему. Насколько он мог понять, Уайтхолл как ученый больше ценился за границей, чем у себя дома. И ему важно было добиться признания на родине – в интеллектуальных, а может, и в политических кругах Кингстона.
– Вам знакома территория под названием Кок-Пит?
– В общих чертах. Лучше знаю историю и культуру. Я же не из «бегунов».
– То есть?
– «Бегуны» – жители холмов. Горные племена. Обычно их нанимают проводниками, если удается отыскать… Они довольно примитивны. Кого вы уже взяли?
– Что? – Алекс, сосредоточившись на бегунах, не воспринял вопрос.
– Я говорю, кто еще едет в экспедицию? Мне очень интересно.
– А-а… Вакансии еще есть. Пока это Йенсены, муж и жена, он – минералог, она – палеонтолог. Фергюсон, молодой ботаник. Еще мой друг из Америки, Сэм Такер, почвовед.
– О Йенсенах я, кажется, что-то слышал. Больше никого не знаю.
– Вы ожидали иного?
– Честно говоря, да. Обычно Академия наук привлекает к своим проектам ученых крупного калибра.
Уайтхолл аккуратно стряхнул пепел.
– Вроде вас? – Маколиф улыбнулся.
– Скромность не является моей отличительной чертой, – ухмыльнулся в ответ ученый. – Я лично заинтересован в результатах экспедиции. Надеюсь, я буду вам полезен.
