повиновалась, страстно застонав…
Однако в пятницу все изменилось. Марио с трудом перенес то, что после приземления вертолета Гейл отказалась вместе с ним идти в его номер. Она заявила, что достаточно потратила времени впустую. Теперь ей предстоит заняться делами фонда. Она ему позвонит.
Гейл не соизволила оставить ни номера своего телефона, ни адреса, хотя он и так уже все выяснил. Она жила одна в надежно охраняемой квартире, а номер ее телефона не был занесен в справочник.
Во всем виновата, ее гордость, решил Марио, когда первый приступ гнева прошел. У него тоже есть гордость. Как остро ни хотел он ее в субботу и воскресенье, все же даже не попытался связаться с ней. Он подождет, пока она сама не придет к нему.
Она обязательно придет. Он был уверен в этом. Ни одна женщина, испытавшая то, что испытала Гейл за прошлую неделю, не устоит против, повторения. Ее тело будет постоянно томиться по нему, как он томится по ней. Рано или поздно ей придется откликнуться на зов плоти. Ему лишь необходимо запастись терпением.
Одна неделя. Гейл не видела его уже целую неделю! Целую неделю она живет в аду, по ночам ворочается без сна и терпит адские муки. Она не давала себе ни минуты покоя, занимаясь делами с утра до ночи, встречаясь с людьми, которые лучше других знали, как применить в деле новый, потрясающе огромный счет ее фонда. С банковскими служащими. С руководством больниц. С врачами-онкологами. С руководителями строительных компаний.
К пятнице Гейл приняла ряд важных решений и приступила к их воплощению в жизнь. Она собиралась пристроить крыло к детской онкологической клинике и оснастить его первоклассным оборудованием. Все самое лучшее, что только используется в мировой практике, выписано из-за рубежа. Агентство по недвижимости выкупает дома рядом с больницей, чтобы в них могли останавливаться родственники больных детей, особенно иногородние. В их распоряжение предоставят также несколько машин. Те, кто живет неподалеку, смогут чаще навещать своих детей, не тратя денег на билеты.
Однако в том, что касалось личной жизни, к концу недели Гейл переживала полный крах.
Она понимала, что должна пойти к Марио, хотя и чувствовала, что одной недели было недостаточно, чтобы отделаться от его влияния. Он овладел ее мыслями и чувствами даже сильнее, чем ей казалось. А любовь все окончательно запутала. Однако она больше не может обходиться без него, особенно в постели!
Утром в пятницу Гейл забронировала для себя номер в «Хилтоне». Ей нужно место, чтобы спокойно переодеться. А еще ей нужно убежище, куда можно сбежать, чтобы перевести дух.
Пока они летели обратно в Монреаль, Марио говорил, что друзья приходят к нему на покер около восьми вечера. Обычно они играют до полуночи. Тогда он, конечно, рассчитывал, что она останется с ним, подождет его… Вполне обоснованный расчет, принимая во внимание то, что за прошлую неделю она растеряла всю силу воли. В оставшиеся два дня не только у него в поместье она исполняла все его эротические прихоти и фантазии, но и на борту вертолета продолжала быть его преданной игрушкой. Однако мысль о том, что он будет играть в карты с Луи и Николь, в то время как она станет прятаться у него в спальне и ждать его возвращения словно настоящая наложница, вытеснила все остальное. На такое она не пойдет. И Гейл не осталась.
Сегодня она тоже не пойдет на это. Вот для чего и заказала себе номер. Ждать до полуночи она опять не станет. Ей нужно быть с ним прямо сейчас!
Гейл позвонила почти сразу после того, как он вошел к себе в апартаменты. Марио испытал огромное моральное облегчение, хотя до физического облегчения было еще далеко. Он не успокоится, пока она не окажется в его постели. Гейл сухо заявила, что находится сейчас в том же отеле и намерена подняться к нему и пообщаться перед тем, как он отправится играть в карты.
Ее сухость и взволновала, и обеспокоила его. Неужели она и вправду такая, какой хочет казаться? Он не осмелился спросить. Он боялся, что ее ответ ему не понравится. Пока что достаточно будет только увидеть ее.
— Я попрошу Тома передать тебе ключ, — сказал Марио.
— Тома?
— Он мой личный лакей.
— Хорошо, — ответила Гейл. — А потом, наверное, лучше будет на некоторое время отпустить его погулять. Я хочу побыть с тобой наедине.
Наедине!
Хорошо это или плохо? Хочется верить, что хорошо. По крайней мере, его тело напряглось в ожидании.
— Я немедленно отпущу его.
— Я так и думала.
Как она цинична! Естественно, считает, что ему от нее нужно только одно. Но сегодня он покажет ей, что все обстоит совершенно иначе. Он ужасно скучал по ней, и не только по ее телу.
Несмотря на досаду, в прошлую пятницу, после того как она отказалась пойти с ним, Марио преисполнился к ней уважения. Он прекрасно понимал, насколько тяжело ей было уйти. В предыдущие пять дней он не знал жалости и пустил в ход все свое искусство, чтобы привязать ее к себе, чтобы она привыкла выполнять все его желания.
Но все-таки Гейл осталась верна себе. Сколько в ней смелости! Какой сильный характер! Какая поразительная гордость!
Вспомнив о ее гордости, он растерялся. Может, она хочет просто сказать ему, что больше им не стоит встречаться?
Марио понятия не имел, что делать в таком случае. На той неделе он понял: жизнь без нее не имеет для него никакой цены.
Сейчас ему предстоит невероятное. Ему предстоит убедить ее не просто жить с ним, но выйти за него замуж.
Через десять минут, когда прозвенел звонок у двери, Марио был уже вне себя. Он едва дошел до двери и открыл ее.
При виде Гейл он едва не лишился чувств — так велико было его желание.
Она выглядела потрясающе красивой и зловеще сексуальной. Хотя она всегда потрясающе красива и зловеще сексуальна. На ней было бледно-сиреневое шелковое платье на тоненьких бретелях. На ногах, заметил он, — без чулок. Она надела серебристые сандалии на высоких каблуках, чтобы быть с ним одного роста. Волосы гладко зачесаны назад, как он любил. Она довольно густо накрасилась; подвела глаза черной подводкой, наложила пепельно-голубые тени. Губы, накрашенные темно-розовой помадой, казались еще полнее и сочнее. В ушах посверкивали серебряные серьги-капельки. И еще от нее исходил тот самый аромат, который всегда сводил его с ума.
Трудно не заметить, что она без лифчика, особенно если учесть, что ее соски готовы были прорвать тонкую ткань. Невозможно не заметить и того, что она смотрит на него с таким же голодным блеском в глазах, как и он на нее. Она готова съесть его прямо здесь, на пороге!
— Он ушел? — хрипло спросила Гейл. — Слуга… ушел?
Марио кивнул. Трудно говорить. Ему передался ее голод, выразившийся в мощной эрекции.
Она вошла в прихожую и закрыла за собой дверь. Учащенно дыша, шагнула к нему и стала расстегивать на нем брюки.
— Жестокий, — простонала Гейл. — Тебя не было так долго.
Он понял. Это действительно жестоко, если учесть, как они относятся друг к другу.
Ее пальчики проворно забегали у него по груди, по животу, она поспешно освобождала его от одежды. Казалось, от нее исходят волны жара. Неужели он сейчас взорвется?
Она не сводила с него глаз, торопливо снимая платье. Она наблюдала, как он реагирует на ее наготу. Когда спустила с плеч бретели платья, она со стоном прислонилась к двери, извиваясь всем телом.
— Иди ко мне, — приказала она срывающимся голосом. — Не нужно прелюдий. Возьми меня!
Возбужденный так же сильно, как и она, Марио все же помнил ее слова о том, как она поступит, если он не наденет презерватив. Может, она его проверяет, ищет предлог его бросить?
— Погоди, я надену…
