- Эй, парень, я не собираюсь торчать тут весь день. Так что уж отвечай на мои вопросы.
Семьдесят семь. Семьдесят восемь. Остальные ученики сэнсея мучились любопытством, но были слишком хорошо обучены, чтобы проявлять его и прерывать упражнения. Не зря их группа в этом доджо считалась самой подготовленной что в карате, что в айкидо.
Восемьдесят один. Восемьдесят два. Сэнсей сделал шажок в сторону посетителя, но Туэйт вынул свой значок. Этого было достаточно. Сэнсей хорошо знал Трейси и не удивился появлению полицейского. О Джоне Холмгрене слышали все. Потому что примерно до десяти часов позапрошлой ночи он был губернатором штата Нью-Йорк.
- Моя матушка, благослови ее Господь, всегда говорила, что терпения у меня ни на грош, - сержант полиции Туэйт нагнулся вперед, и полы его светлого плаща коснулись напряженных мышц на спине Трейси. - Но ребята-то знают, что я умею ждать.
Трейси сделал уже больше девяноста отжиманий, он изрядно вспотел. Пульс его участился, адреналин начал поступать в кровь, уравновешивая состояние его тела с состоянием мозга, полного отчаяния. Все, над чем он работал почти что десять лет, рухнуло в одно мгновение. Такое невозможно было даже представить.
- Твое время истекло.
Трейси отсчитал про себя 'сто' и вскочил на ноги. Его трясло от ярости.
- Что вы от меня хотите? - голос его, однако, был ровен. - Я полагал, мы уже обо всем переговорили в губернаторском особняке. Вы продержали нас несколько часов.
- Единственное, что я услыхал от тебя, парень, - это обыкновенная трепотня и иносказания. Впрочем, я ничего другого и не ожидал - ты же у нас занимался связями покойного губернатора с прессой. А эту мадам, Монсеррат, накачали успокоительными.
- У нее началась истерика. Она же была с губернатором, когда это случилось.
На крупном лице полицейского появился намек на улыбку.
- Как же, как же, - с расчетливым цинизмом произнес он. - У Холмгрена приключился сердечный приступ.
Трейси понимал, что полицейский нарочно старается взбесить его, но, как ни странно, его это ничуть не заботило. Он не просто скорбел о друге: со смертью Джона вся его жизнь утратила смысл. Поэтому он ответил спокойно:
- Да, это был сердечный приступ. В глазах Туэйта вспыхнул огонек: он понял, что Трейси будет теперь отвечать на его вопросы.
- Ладно, Ричтер, будет. Старик трахал эту Монсеррат, - и вновь он расчетливо ввернул вульгарное словечко. - Он умер в седле.
- Он умер от обширного инфаркта миокарда, - в голосе Трейси послышалось отвращение. - Так гласит предварительное медицинское заключение. И я бы не советовал вам произносить на публике что-либо противоречащее этому заключению. Тогда уж я прослежу за тем, чтобы никому не захотелось оказаться в вашей шкуре.
- Вот потому-то я пришел сюда, парень, - морщинистое лицо Туэйта покраснело от гнева. Это был крепко сколоченный широкоплечий человек, но его внутренние силы, и Трейси это чувствовал, были явно разбалансированы. Трейси знал, что справиться с этим человеком будет просто. Это не означало, что Туэйт не может быть опасным. Трейси понимал: следует остерегаться подобного хода мыслей.
Здоровенная башка Туэйта дернулась, широко расставленные глаза злобно уставились на Трейси:
- А ты и так уже достаточно мне нагадил. Я только что встречался со своим капитаном, и знаешь, что он мне сказал?
- Не знаю, но непременно узнаю, Туэйт. Мне времени хватит, я подожду, пока вы сами мне доложите.
Казалось, в полицейском что-то оборвалось, и он шагнул к Трейси. Лицо его побагровело.
- Вы, высокопоставленные ублюдки, все вы одинаковые! Все вы считаете, что стоите над законом. Ты отлично знаешь, о чем я говорил с Флэгерти, потому что это ты сделал так, чтобы наша с ним встреча состоялась! И вот теперь я официально отстранен от дела Холмгрена!
- Какого дела Холмгрена? - произнес Трейси с максимальным спокойствием. Губернатор до поздней ночи работал со своим личным секретарем, как делал это триста шестьдесят пять дней в году. Мы начинаем кампанию по выдвижению его в кандидаты в Президенты, и я думаю, что он...
- А мне плевать на то, что ты думаешь, парень, - мстительно заявил полицейский. - Если все было именно так, с чего бы это вдруг приключилось? От Монсеррат я получил какое-то абсолютно невнятное объяснение, потом мне заявили, что ее увезли. Кто ее увез? Некий Трейси Ричтер, сообщают мне. Я собираюсь допросить ее еще раз, но семейный доктор Холмгренов заверяет нашего капитана, что Монсеррат, видите ли, находится в таком эмоциональном шоке, что к ней нельзя 'приставать с расспросами'. - Как видишь, я хорошо запомнил выражение. А теперь мне просто приказывают забыть обо всем, как если б ничего и не случилось. - Его толстый указательный палец чуть не уперся в грудь Ричтера. - И знаешь, что я думаю, умник? - Он язвительно улыбнулся. - Не думаю. Знаю. Заявление доктора составил ты, а доктор только подписал. И ты разработал весь сценарий, по которому была разыграна смерть, потому что в истории этой Монсеррат есть целых сорок минут, о которых она мне ничего толком сказать не могла. А я знаю, что эти сорок минут потребовались ей на то, чтобы позвать тебя для расчистки свинарника. А теперь сверху давят и требуют прихлопнуть дело. Мой капитан ни о чем говорить не хочет, твердит только, что мне дают другое задание, а этой историей будут заниматься либо в Олбани, либо у генерального прокурора.
- Просьба, - произнес Трейси, решив, что на сегодня это будет последним его вежливым ответом полицейскому, - исходит от Мэри Холмгрен, вдовы Джона.
- Ага, вот и третье заинтересованное лицо! - Туэйт и не думал останавливаться. - И еще одно я знаю наверняка. Именно ты организовал все таким образом, именно ты обвел вокруг пальца комиссара... И капитана Флэгерти. Потому что он трус, потому что у него в штанах пусто. Но я, я совсем другой человек!
- Слушайте, Туэйт, - Трейси сдерживался уже с явным трудом. - Мне надоели ваши угрозы. И они для меня ничего не значат. Мой лучший друг мертв. Это была естественная смерть. Не более того. Мне кажется, вы слишком долго общались с мошенниками и преступниками, и теперь охотитесь за тенью.
Туэйт злобно захохотал:
- Совершенно верно, парень, ты и есть мошенник. Вы, политики, все мошенники. От вас воняет, как из помойки. - Туэйт все-таки ткнул Трейси пальцем в грудь. - Мне все равно, куда ты запрятал Монсеррат, я ее найду. И тогда я все из нее выжму. Я сломаю ее, парень.
- У вас есть приказ, Туэйт. Держитесь в сторонке. Глаза полицейского вылезли из орбит.
- Я сломаю ее, Ричтер!
- Не смешите меня. Существует медицинское заключение и официальный приказ о прекращении дела. Если вы только приблизитесь к Мойре Монсеррат, вас выкинут из полиции и к тому же предъявят гражданский иск за угрозы и запугивание. Забудьте. Эта история похоронена.
Туэйт подошел почти вплотную.
- Я бы хотел, чтобы оно было так, парень. Я бы хотел, чтобы губернатора действительно похоронили с миром, но, будь моя воля, я бы выволок его из гробика. - Он ткнул толстым пальцем Трейси под ребра. - Но ты и это предусмотрел, ублюдок. Ты сделал так, чтобы Холмгрена кремировали сразу же после предварительного вскрытия.
- Такова была воля Мэри.
- О да, говори, говори... А я знаю, кто именно ей насоветовал. Это ты спустил губернатора в сортир, чтобы никто из нас и попытаться не мог провести полное расследование.
Терпение Трейси лопнуло. Он почувствовал, что его снова охватывает волна тоски и отчаянья, и он был близок к тому, чтобы совершить какую-нибудь глупость. Он даже принял атакующую позу, и лишь годы самовоспитания и тренировок спасли Туэйта. Но все мышцы Трейси трепетали.
Туэйт это почувствовал. Он поднял сжатые кулаки:
- Ну давай, парень. Хочешь подраться - будем драться. Ты доставил мне слишком много огорчений, - его бицепсы напряглись под плащом. - Будет расследование дела Холмгрена, или нет, но ты получишь большие
