набедренной повязки, закрывающей его чресла.
– Доброе утро, – сказал он им, не зная, что сказать. Они стояли не двигаясь, все еще в поклоне. В замешательстве он посмотрел на них, потом снова неуклюже поклонился. Они все выпрямились и улыбнулись ему. Старик поклонился еще раз и вернулся к своей работе в саду. Дети смотрели на него, потом со смехом убежали. Старухи исчезли в глубине дома. Но он чувствовал на себе их взгляды.
Внизу у лестницы он увидел свои ботинки. Прежде чем он поднял их, женщина средних лет опустилась на колени и, к его замешательству, помогла ему обуться.
– Спасибо, – Он подумал минуту, потом указал на себя. – Блэксорн, – сказал он осторожно. Потом он указал на нее, – А твое имя?
Она смотрела на него, не понимая.
– Блэксорн, – повторил он раздельно, указывая на себя. Потом указал на нее, – Как твое имя?
Она нахмурилась, потом сообразила, указала на себя и сказала:
– Онна! Окна!
– Онна! – повторил он, гордый собой, как если бы она была им. – Онна.
Она радостно кивнула. – Онна!
Сад не был похож ни на что виденное им раньше: ручей с маленьким водопадом и мостиком и ухоженные гравийные дорожки, камни, цветы и кусты. «И так чисто, – подумал он. – Так все искусно сделано».
– Невероятно, – сказал он.
– Нефрятнер? – повторила она с готовностью.
– Ничего, – сказал он. Затем, не зная, что еще можно сделать, он махнул рукой, чтобы она уходила. Она вежливо поклонилась и послушно ушла.
Блэксорн сел на теплом солнышке, прислонившись к столбу. Чувствуя себя очень слабым, он наблюдал за тем, как старик полет уже прополотый сад. «Хотел бы я знать, где остальные. Жив ли еще адмирал? Сколько дней я спал? Я могу вспомнить только, как я просыпался, ел и спал и опять ел, неудовлетворенный, как будто это все было во сне».
Дети прибежали обратно, гоняясь друг за другом, и ему было неловко за них при виде наготы садовника, так как когда мужчина наклонялся, то обнажался полностью, но, к его удивлению, дети, казалось, ничего не замечали. Он видел черепичные и соломенные крыши других строений за стеной и далеко в стороне высокие горы. Резкий ветер расчищал небо и гнал облака. Летали на кормежку пчелы, день был удивительно приятный, весенний. Его тело требовало еще сна, но он выпрямился и прошел через дверь в саду. Садовник улыбнулся и поклонился, побежал открыть дверь, поклонился и закрыл ее за ним.
Деревня была расположена вокруг изгибающейся серповидной гавани, смотрящей на восток. Примерно около двухсот домов гнездились у подножия горы, которая шла, понижаясь, к берегу. Выше располагались террасированные поля и грунтовые дороги, которые вели на север и на юг. Ниже набережная была вымощена галькой, и каменный наклонный спуск для судов уходил с берега в воду. Хорошая, безопасная гавань и каменная пристань, мужчины и женщины, чистящие рыбу и плетущие сети, удивительной формы лодка строилась в северной части. Далеко в море было несколько островов, к западу и к югу. Где-то там, за горизонтом, должны быть рифы.
В гавани было много других лодок необычной формы, большинство из них рыболовные суда, некоторые с одним большим парусом, некоторые с одним кормовым веслом – гребец стоял и отталкивался веслом, а не греб сидя, как сделал бы Блэксорн. Несколько лодок выходило в море, другие направлялись в деревянный док. «Эразмус» был аккуратно поставлен на якорь в пятидесяти ярдах от берега, с тремя носовыми канатами. «Кто это сделал?» – спросил он себя. Вдоль судна стояли лодки, и он мог видеть, что на борту находятся туземцы. Но никого из его команды. Куда они могли деться?
Блэксорн оглядел деревню и осознал, что за ним наблюдает много народу. Когда они увидели, что он заметил их, то сразу все закланялись, и, все еще чувствуя себя неудобно, он поклонился в ответ. С этого момента вокруг началась оживленная деятельность: они ходили взад и вперед, останавливались, торговались, кланялись друг другу, видимо, забыв о нем, и были похожи на разноцветных бабочек. Но по дороге к берегу он чувствовал, что из каждого окна и дверей за ним следят глаза.
«Почему они такие странные? – спросил он себя. – Не только из-за одежды и поведения. Это из-за того, что у них нет оружия, – подумал он удивленно. – Без мечей или ружей! Почему это?»
Открытые лавки, заполненные странными товарами и тюками, вытянулись вдоль маленькой улицы. Чистые деревянные полы лавок были подняты, и продавцы и покупатели стояли на коленях или корточках. Он увидел, что почти все были обуты в башмаки или тростниковые сандалии, некоторые в те же белые носки на толстой подошве, которая раздваивалась, проходя между большим пальцем и остальными, но они снимали башмаки и сандалии снаружи у дома в грязи. Те, что босиком, вытирали ноги и надевали чистые комнатные сандалии. «Это очень правильно, если вдуматься», – сказал он себе почти с благоговением.
Потом он увидел приближающегося мужчину с тонзурой, и страх захватил его, болезненно распространяясь от яичек к желудку. Священник, очевидно, был португальский или испанский, и, хотя его свободная верхняя одежда была оранжевого цвета, четки и распятие на поясе не позволяли ошибиться, как и холодно-враждебное выражение лица. Его одежда была дорожная, в пятнах, европейской формы ботинки испачканы грязью. Он оглянулся на гавань, на «Эразмус», и Блэксорн понял: он догадался, что судно голландское или английское, – новое для большинства морей, легкое, быстроходное торгово-военное судно, обустроенное и усовершенствованное по образцу английских каперов, которые производили такие опустошения на испанских торговых путях. Со священником было десять туземцев, черноволосых и черноглазых, один был одет как и он, за исключением плетеных домашних туфель. Другие носили разноцветные одежды, или свободные брюки, или просто набедренные повязки. Но никто не был вооружен.
Блэксорн хотел было убежать, но у него не было сил, да и спрятаться было негде. Его рост, размеры и цвет глаз делали его иностранцем в этом мире. Он прислонился спиной к стене.
– Кто вы? – спросил священник по-португальски. Это был полный, смуглый, упитанный мужчина лет двадцати пяти, с длинной бородой.
– Кто вы? – Блэксорн посмотрел на него.
– Это нидерландский капер. Ты еретик, голландец. Ты пират. Боже, спаси ваши души.
– Мы не пираты. Мы мирные купцы, если не считать наших врагов. Я кормчий этого корабля. А вы кто?
– Я отец Себастьян. Как вы попали сюда? Как?
– Нас выкинуло на берег штормом. Что это за страна? Это Япония?
– Да, Япония, Япония, – сказал священник нетерпеливо. Он повернулся к одному из мужчин, старшему из всех, небольшому и сутулому, с сильными руками и мозолистыми ладонями; его голова тряслась, волосы, заплетенные в тонкую косичку, были такие же серые, как брови. Священник, запинаясь, поговорил с ним по-японски, указывая на Блэксорна. Они все были удивлены, и один, как бы защищаясь, перекрестился.
– Голландцы – еретики, бунтовщики и пираты. Как ваше имя?
– Это португальское поселение?
Глаза священника были жесткими и налитыми кровью.
– Староста деревни говорит, что сообщил властям о вас. Ваши проступки известны. Где остальные из вашей команды?
– Мы сбились с курса. Нам только нужно получить пищу, воду и время для починки нашего корабля. Потом мы уплывем. Мы можем заплатить за все…
– Где остальные члены вашей команды?
– Я не знаю. На борту. Я думаю, они на борту.
Священник снова поговорил со старостой, который отвечал и показывал на другой конец деревни, что- то подробно объясняя. Священник повернулся к Блэксорну.
– Они очень строги с преступниками, кормчий. Дайме придет с самураем. Помилуй тебя Бог.
– Кто такой дайме?
– Феодальный властитель. Он владеет всей этой провинцией. Как ты оказался здесь?
– А самурай?
– Воины, солдаты, члены военной касты, – священник говорил с нарастающим раздражением, – Откуда
