Собаки помчались ей навстречу, потом стали гоняться за чайками и собственными хвостами. Маркус сидел на песке и наблюдал, как Пета вытирает волосы полотенцем, по-прежнему улыбаясь ему.
— Ты очень красивая, — мягко сказал он.
Она замерла и посмотрела на него.
— Ты тоже ничего.
— Ну спасибо. — Он поднялся на ноги и взял ее полотенце.
— Позволь мне вытереть твои волосы.
Ее улыбка померкла.
— Не стоит, это уже что-то интимное.
— Почему нет?
— Никто из нас не собирается поддерживать эти отношения.
— У нас есть две недели...
Зря он это сказал, между ними снова выросла стена.
— Держись своего конца веранды, Маркус, — проговорила она, — наверно, даже будет лучше, если ты вернешься в домик тети Хетти.
— Нет! Все что угодно, только не это! Не выноси мне приговор, я могу утонуть в розовом.
— Тогда не трогай меня, — сердито сказала Пета. — Я приняла твое предложение выйти за тебя замуж, чтобы спасти свою ферму, но это не означает, что я буду с тобой до конца своих дней, мистер Волшебник.
— Я не хотел...
— Быть мистером Волшебником? Конечно, ты не хотел, — Пета глубоко вздохнула, — но стал им, мужчиной, который красив и щедр, который улыбается так, что внутри у меня все сжимается и... Маркус, я не это имела в виду...
Он не хотел больше ничего слышать. Она стояла рядом с ним, с ее волос капала вода, зеленые глаза сияли, а на лице было выражение растерянности, — остаться безучастным было бы бесчеловечно с его стороны.
Она была так прекрасна! Маркус взял ее руки в свои, их глаза встретились...
После Маркус не помнил, кто из них начал первым, она ли встала на цыпочки и подняла подбородок, чтобы их лица были на одном уровне, или это он притянул ее к себе и, взяв ее лицо в ладони, приблизился к ее губам...
Пета! Он обнимал, гладил ее, прижимая крепче к себе, любя ее, желая ее.
Любя ее.
Он и не думал, что может ощущать такое. Одиночество в детстве. Ужасы войны в армии. Годы в бизнесе, где деньги означали все, где к людям, которые работали на тебя, относишься с уважением лишь потому, что так они лучше работают...
А сейчас он так близок к Пете.
И эта женщина — его жена! Разве это не чудо?
Их поцелуй стал глубже, ее губы раздвинулись, она подчинялась ему...
Боже, он так хотел ее, больше жизни, как никогда не хотел ни одну женщину прежде.
Пета...
Поцелуй длился вечность. Волны монотонно разбивались о берег. Собаки бегали вокруг них кругами, чрезвычайно обеспокоенные тем, что люди не двигаются, но им это быстро наскучило, и они убежали прочь. Лишь Тед остался, он лег в ногах у своей хозяйки, тихо поскуливая, как будто предупреждая о чем-то.
Наконец Маркус отстранился и взглянул ей в лицо. Она смотрела на него, в глазах было смущение и нежность, и прекрасная улыбка не сходила с ее лица. И этот смех, прозвучавший в первый момент их встречи, от которого он потерял голову и пропал...
— Такое ощущение... Пета, как будто ты действительно моя жена. — Его голос изменился до неузнаваемости. — Моя жена.
Ее улыбка исчезла.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы дали клятвы.
— Нет, — тень страха промелькнула на ее лице, — мы давали их не по-настоящему.
— Это верно, но они стали настоящими.
— В здравии и в болезни, пока смерть не разлучит нас? В любви и заботе быть вместе? Я так не думаю, Маркус. Я знаю, что ты хочешь предложить, и не приму даже части этого.
— Пета, мы женаты.
— Нет, мы не женаты.
— Ты отрицаешь, что желаешь меня?
— Конечно, я желаю тебя, — прямо сказала Пета, — и ты это чувствуешь, так же как и я чувствую, что ты хочешь меня, но этого недостаточно.
— Но почему?
— Потому, что я хочу получить все, — внезапно ответила она. — Все или ничего, на меньшее я не согласна.
— Что ты имеешь в виду?
— Я влюбилась в тебя, Маркус.
Все оказалось так просто. Он не мог поверить, что она сказала это, и стоял как громом пораженный.
— Я не понял...
— Конечно, ты не понял, — прошептала она. — Какая же я глупая! А теперь нам пора домой. — Она подняла корзину для пикника, отстраняясь от Маркуса.
— Послушай, Пета, — сказал он, — любовь такая вещь... Я не знаю ее, но то, что чувствую к тебе... Я готов рискнуть.
— Для тебя это достижение.
— Нет, — он попытался взять ее за руку, но она снова отстранилась от него, — послушай, Пета. Мы — муж и жена. Для нас нет невозможного. Ты могла бы жить здесь до тех пор, пока нужна Гарри, но я все бы перестроил, чтобы тебе было удобно. Ты бы приезжала ко мне в Нью-Йорк... или я сюда, когда у меня будет свободное время...
— Ты бы сделал это место удобным для меня? — В ее голосе зазвучали враждебные нотки. — А как часто... я бы навещала тебя?
— Моя работа в Нью-Йорке. Но вот сейчас я же здесь, так что буду приезжать, когда смогу.
— Это звучит все более и более романтично. — Но в ее голосе не было и тени романтики.
— Ты сказала, что любишь меня.
— Но я не люблю тебя т
— Как?
— Так, чтобы сдаться из-за любви к тебе и быть готовой подбирать крохи из-за любви к тебе. Я влюбилась в тебя, Маркус, как глупая девчонка, но все-таки мне хватает ума, чтобы понять всю бессмысленность данной ситуации.
— Это не бессмысленно. — Он снова потянулся к ней и на этот раз удержал ее за руку, но она была холодна как лед.
— Оставь меня в покое!
— Пета...
— Я же сказала, оставь меня в покое, иначе я позову собак.
— Ты хочешь сказать, что спустишь на меня собак?
— Можешь не сомневаться.
Внезапно его охватил гнев: что за игру она ведет?
— Пета, если я уеду завтра в Нью-Йорк, ты пропадешь.
— Ты сделаешь это только из-за того, что я отказалась переспать с тобой? — требовательно спросила она. — Только из-за этого ты позволишь Чарлзу отобрать у меня ферму?
Он замер. Какого черта?
