считают за людей!
- Увеличивают зарплату
без любви к нашему брату! негодовали типографы.
Подобное объявление
для нас оскорбление!
Все что угодно можно было стерпеть, но только не это: к ним посмели обратиться в прозе! Они ответят оскорбителям забастовкой, они сумеют постоять за себя! Они обрушат на врага его же оружие:
- К нам обратились словами прозы!
Они ответят за наши слезы.
Друзья, в создавшейся обстановке
прибегнем к поэтической забастовке!
К счастью, мэр города и члены Городского Совета, сами тонкие поэты, сразу же приняли сторону бастующих. Директор типографии был строго наказан: приговор обязал его переписать злополучное объявление. Люди вернулись на свои рабочие места лишь после того, как при входе в типографию появился новый текст, украшенный плавными завитушками:
'Радуйтесь (мы вашу радость разделим):
близко прощанье с дождливым апрелем,
май на пороге - веселый, цветущий,
увеличенье зарплаты несущий.
Хочется верить - окажутся кстати
двадцать процентов прибавки к зарплате'
Поэтические традиции были соблюдены, справедливость восторжествовала, и жители Поэтонии продолжали изъясняться стихами, утонченно любезными, как прежде.
Правда, спустя некоторое время в городе случилось новое происшествие: на этот раз его виновницей оказалась девочка по имени Катерина.
Катерина путает слова
То, что девочка не без странностей, можно было сказать, когда Катерина была еще совсем крошка, - с первых слов, которые она произнесла. Мама, наклонившись над колыбелью, уговаривала ее:
- Повторяй за мною: мама.
Повторяй, не будь упряма.
И Катерина лепетала:
- Прямо...
- Да не 'прямо'! Ма-ма. Ма-ма.
Повтори, не будь упряма.
А Катерина говорила:
- Ра-ма, ра-ма...
- Да не 'рама'! Ма-ма. Ма-ма.
Ну прошу, не будь упряма!
Катерина говорила:
- Я-ма, я-ма...
Папу она упорно называла шляпой. Вместо слова 'отец' произносила 'глупец'. А если просила воды, кричала: 'Бить! Бить!'.
Родители места себе не находили: такая маленькая - и такая непочтительная с отцом, да к тому же угрожает кому-то побоями. Разумеется, как все жители Поэтонии, они говорили стихами и на судьбу сетовали тоже в стихах:
- Наказанье - не ребенок!
Драться и грубить с пеленок!..
- Ну и дочь! Хоть в голос плачь!
Правда, время - лучший врач...
Время, однако, шло, но Катерина оставалась неисправимой. Когда от первых разрозненных слов она перешла к первым фразам, вернее, к первым стихам, у нее получалось что-то в этом роде:
- Милые грабители, вашей милой крошке
поцелуйте ручки, поцелуйте рожки.
Назвать мать с отцом грабителями! Неслыханная дерзость! И при чем тут рожки! Неужели это чудовище намекало на то, что оно способно не только драться, но и бодаться!
На самом деле Катерина не была грубиянкой, не собиралась никого бить и уж тем более бодать. Всех, кто ее слышал, вводил в заблуждение ее врожденный недостаток. Бывает врожденное косоглазие, врожденное косолапие; Катерине же от рождения суждено было путать слова. Она прекрасно знала, что именно собирается сказать, но вместо 'Пить! Пить!' ее губы произносили другое слово, рифмующееся со словом 'пить': 'Бить!' Поэтому 'мама' у нее превращалась в 'яму', 'папа' - в 'шляпу', вместо 'отец' получалось 'глупец', а вместо 'родители' - 'грабители'. И конечно же, ей хотелось, чтобы мама и папа целовали ей не рожки, которых у нее не было, а ножки, которые у нее были.
Никто, правда, не догадывался, в чем дело, и Катерину считали дерзкой и избалованной девчонкой. Тем более в таком городе, как Поэтония, где поэзия была у всех не только на устах, но и в сердце.
Чем старше становилась Катерина, тем сильнее тревожились за нее родители.
Когда Катерина была еще совсем маленькая, она сочинила к Новому году поздравление и спрятала стишок под папину салфетку. И зачем только отец нашел его! Вот что она написала:
<Обещаю лучше быть,
маму с папою убить!>
Как всегда, Катерина ошиблась, написав 'убить' вместо 'любить'. Само собой разумеется, родители вышли из себя:
- Не везет так не везет!
Отравила Новый год!
Чтоб такое написать!..
Марш без ужина в кровать!
Из-за того, что она путала слова, ее вечно наказывали. Бедняжка приходила в отчаяние: она так любила маму и папу, а они без конца на нее сердились. Девочка искала для них самые нежные слова, которые выразили бы всю ее любовь. И однажды она нашла эти слова:
- В сердце моем бесконечная сладость.
Мамочка, папочка, вы моя гадость!
Она хотела сказать 'радость', но родители этого не знали - и в наказание на целый месяц запретили Катерине ходить в кино и даже смотреть телевизор. Ей не везло не только дома. В школе у нее тоже были вечные неприятности, она неправильно отвечала на вопросы, произнося одно слово вместо другого.
Во время экзамена, когда у нее спросили имя знаменитого итальянского астронома, который перед судом инквизиции бесстрашно произнес: 'И все-таки она вертится!', Катерина выпалила:
- Бармалей!
- Герой какого романа Дюма носит имя д'Артаньян? - задали ей новый вопрос.
- 'Три мухомора'.
- Как называется итальянский город, построенный на островах и перерезанный многочисленными каналами?
- Трапеция.
- Сколько будет: двадцать плюс тридцать?
- Шестьдесят.
Естественно, она осталась на второй год. Узнав об этом, родители обрушили на нее поток стихов, где 'негодница' рифмовалась с 'второгодницей', а 'тупица' - с 'ослицей', не желающей учиться...
Катерина, которая наконец-то догадалась, в чем ее беда, попробовала было объяснить им, что она старательно готовилась к экзаменам и стала бы отличницей, если бы не болезнь, вечно мешающая ей находить нужные слова. Свое объяснение она закончила так:
- Я от горя чуть жива:
нахожу не те дрова.
