попадали на его курносый нос и длинные ресницы, но все же терпеливо возился с двигателем, устраняя несуществуюшую неисправность. Минуты тянулись медленно. Ничего не происходило. Дождь лил, Морские сидели в саду, неподвижные, как античные статуи, Дима периодически снимал милицейскую фуражку и стряхивал с нее дождевые капли, потом вздыхал и снова лез под капот.
Похоже, мы потерпели неудачу. Наверное, даже Вольф Мессинг не смог бы внушить преступнику пойти и признаться в преступлении, если он к этому не готов сам. А Екть точно не готов идти за решетку — вон он какой довольный и румяный, небось любит выпить, шашлычки на свежем воздухе, за девушками поухаживать… И в этот момент на крыльце дома показался он сам. На тренировочный костюм он накинул серый пиджак, в руках держал что-то красное. Екть медленно спустился с крыльца и, не глядя на непрошеных гостей, сидящих под дождем, направился к калитке. Он вышел на дорогу и, столкнувшись взглядом с Картошкиным, замер, а потом подошел к нему.
— Гражданин милиционер, можно с вами поговорить? — услышала я знакомый голос. И тут разглядела, что красный предмет в его руках — пас-порт.
— Садитесь в машину, там поговорим, — тут же согласился Картошкин. И они залезли в салон голубой «копейки». Семен и Александра вернулись в «Форд». Оба были бледны — я уже знала, что внушение отнимает силы. Молча мы смотрели на машину сержанта, где шла беседа.
— У-уф...! — выдохнули мы все трое, когда увидели, что Картошкин подает Ектю папку с бумагой и ручку. Тот принялся писать, и Картошкин, пользуясь моментом, повернулся наконец к нами поднял большой палец. Минут через десять Екть с Картошкиным вышли из машины. Прощались они тепло. Сержант пожал ему руку и даже как будто с чем-то поздравил. Екть улыбался. Так и не посмотрев в нашу сторону, он вернулся в дом. Мы отъехали немного по улице и остановились. Радостный и возбужденный Дима сел к нам:
— Елки-палки, я только что раскрыл тяжкое преступление! Ребята, меня ждет повышение!
Семен был настроен не так радужно:
— Дима, мы хотим предупредить тебя, что от своих признаний гражданин Линников может отказаться...
— Да я все понимаю, ребята! — не дослушал его Картошкин. — Что ж мы, с этим не сталкивались, что ли? Они все сначала наболтают, потом раскаиваются. Только он очень много мне рассказал, всех сообщников сдал, не отвертеться им!
— А как с моим отцом? — спросила я.
— Линников мне всю схему расписал. Кто и зачем ему деньги подбросил. Сейчас буду Алексеичу звонить!
Дима поехал в Бетту, мы же свернули к морю. Я не задавала глупых вопросов — понимала, что море моим спутникам жизненно необходимо.
Семен говорил мне, что внушение требует огромных затрат энергии. Дождь помогает морским кое-как держаться, но восстановить силы может только море. Мы остановились рядом с городским пляжем Дождь лил уже вовсю, но я тоже вышла из машины. Александра и Семен, не раздеваясь, вошли в воду. Было темно, и я видела только их стройные силуэты. Вот они отплыли от берега, а уже через минуту рядом с ними плескались два дельфина. Морские и дельфины то выныривали из воды, то исчезали. В отличие от людей, которые в море взвизгивают, фыркают, кричат, все четверо наслаждались водой молча. Только плеск волн и шум дождя. На меня они не обращали ни малейшего внимания. Я одиноко стояла на берегу, с болью в сердце думая о том, что сейчас эти полубоги-полулюди попрощаются со мной навсегда. И в моей жизни уже никогда не будет волшебства и чуда.
Нет! С этим я не могла смириться. Я решительно шагнула в ледяную воду. Тело словно обожгло, но я шла вперед. Дальше, еще дальше. Набрав воздуха, я нырнула в этот холод. А когда вынырнула, холода уже не ощущала. Морские подплыли ко мне и молча взяли за руки. Они потянули меня за собой под воду, но я совсем не испугалась. «Пусть будет что будет», — решила я. В воде мы перевернулись, и я потеряла ориентацию в пространстве. Семен и Александра не выпускали мои руки и тянули куда-то за собой, в ушах у меня шумело, воздуха уже не хватало. Но тут я почувствовала рывок, мы вынырнули и перекувырнулись. Я услышала смех Александры. «Испугалась?» — крикнула она. «Нет!» — ответила я, и они снова потянули меня вниз. Это был удивительный танец в воде, со своим ритмом и своей логикой. Дельфины же придумали собственную игру: когда мы ныряли, они выпрыгивали из воды, когда мы показывались на поверхности, они исчезали в глубине. Было очень смешно и весело, мы словно играли в прятки. И в этом танце чувствовалось удивительное единение и доверие.
— Хватит, а то Полина простудится, — сказал наконец Семен, и дельфины как по команде развернулись и поплыли в сторону открытого моря.
Александра бросила что-то Семену на незнакомом мне языке, махнула нам рукой и исчезла вслед за дельфинами.
— Она решила вернуться морем, — пояснил Семен.
Мы вышли на берег, и я остановилась. С моря дул сильный ветер, я была насквозь мокрой, но не мерзла. Слишком большое счастье я испытала только что, это ощущение изменило меня. Сделало более сильной.
Семен все еще держал меня за руку. С его волос и одежды стекала вода, от мокрых ресниц его глаза казались темными, и я в тысячный раз подумала о том, что не видела никого красивее.
— Полина, мы видимся в последний раз, — тихо произнес он.
Боль расставания пронзила меня насквозь. Руки и ноги стали ватными, все тело как будто онемело. Каждая моя клеточка тянулась к Семену. Но рассудок говорил свое: «Он просто поиграл со мной. Наигрался и отбросил в сторону. Все его красивые слова ничего не значили». Эта мысль придала мне сил. Я высвободила свою руку из его.
— Хорошо, — тоже тихо ответила я. — Мне, наверное, нужно поблагодарить тебя за то, что ты вошел в контакт со мной и не утопил меня...
— Полина, ты... сумасшедшая? — Лицо его было удивленным, похоже, он ожидал услышать что угодно, но только не это. — Как бы я мог утопить тебя?!
— Ну ты поиграл немного в земные чувства с земной девушкой, потом положил игрушку на полку. А мог и сломать...
— Я не играл и не играю, — очень серьезно ответил Семен.
— Тогда почему мы расстаемся?
— Потому что исследования профессора Стояна зашли в тупик. Он сказал, что не сможет сделать меня человеком. Никогда. — Я слушала и не понимала, а Семен продолжал: — Я не смогу пойти на тринадцатый контакт. Стоян не способен помочь мне. Значит, я навсегда останусь уродцем, существом, которое не проживет без воды нескольких часов...
Медленно, очень медленно доходил до меня смысл его слов. А когда дошел, я взвизгнула:
— Ах ты паршивец! — и укусила его в плечо.
— О господи, Полина! Больно же! — ошарашенно он потер укушенное место.
— Ненавижу тебя! — кричала я, смеясь и плача одновременно. — Ненавижу!
— Полина, объясни, я не понимаю! — тоже смеясь, упрашивал Семен, которому передалось мое сумасшедшее настроение.
— Ты был бы уродцем, если бы сказал: ну разу профессора ничего не получается, а мне так хочется к Полине на землю, утоплю еще одного человека, чего уж там… — пыталась передать я то, что переполняло сейчас мою душу. — Ты что же, думаешь, я не смогу любить тебя таким, какой ты есть? — бушевала я. — А помнишь мальчика, которому ты подарил парусник? И его маму?
Этот вопрос явно поразил его.
— Да. Конечно, — только и сказал он.
— Представь теперь, что их отец не утонул, а стал Морским. И он не может прожить без воды нескольких часов, как и ты. Представил?
Семен молча кивнул
— И ты действительно думаешь, что жена и сын перестали бы любить его из-за этого?
— Нет, — очень серьезно ответил Семен.
— Мне еще раз укусить тебя, или ты понял?
