Голова раскалывается от сирены, хочется прикрыть уши. Но руки нужны, чтобы удерживать равновесие во время бега, чтобы мои шаги оставались осторожными и бесшумными. Меня посещает странная мысль, что со всей своей резкостью, мальчуковой грубоватостью и воинскими тренировками, сейчас я занимаюсь самым что ни на есть женственным делом — бегаю на мысочках, словно балерина.
Туннель выводит меня к еще одному центру, куда крупнее предыдущего. Я-то думала, что первый и был сердцем комплекса, но настоящий — вот он: огромная пещера шириной в полкилометра, такая темная и мрачная, что я едва могу видеть противоположную сторону.
Я вся вспотела и задыхаюсь. Здесь жарко. Стены и своды поддерживаются огромными деревянными подпорками, чтобы пещера не обвалилась. Узкие выступы, высеченные в скале, усеивают темные стены, соединяя между собой туннели. Надо мной возвышается несколько высоких арок, высеченных прямо из самой горы, чтобы соединять мостами противоположные стороны пещеры.
Пытаюсь отдышаться, вытираю лоб, чтобы пот не стекал на глаза.
Здесь так много туннелей, и хоть бы один был помечен. Сердце падает. До меня доходит, что я могу целыми днями безрезультатно бегать и бегать по этому комплексу в поисках выхода. Я кажусь себе крысой в лабораторном лабиринте, которая без толку носится туда-сюда и путается.
Потом я вижу — откуда-то сверху падает одинокий лучик солнечного света. Значит, там должен быть выход. И хотя по этим стенам будет сложно подниматься, я справлюсь. И только я хватаюсь за подпорку, чтобы подтянуться, как слышу.
— Её найдут!
Это он. Палач Катарины.
Он говорит с могами-охранниками в проходе прямо надо мной. Охранники расходятся. Мои глаза прикованы к палачу, пока он идет обратно в комплекс.
Я должна выбрать. Между побегом и местью. Свет сверху манит меня, как вода в пустыне. Интересно, сколько точно времени прошло с того момента, как я в последний раз видела солнечный свет?
Но я разворачиваюсь.
Я выбираю месть.
ГЛАВА 18
Я иду за ним по коридорам на цыпочках, осторожно, чтобы не потерять невидимость. Я уже достаточно изучила своё Наследие, чтобы знать, что любое сильное удивление или ослабление концентрации может привести к тому, что я стану видимой.
Я наблюдаю, как мог быстро входит в камеру, и до того, как закрывается дверь, прокрадываюсь за ним.
Не подозревая, что у него появилась компания, он идёт в угол комнаты и начинает там прибираться. Смотрю вниз. На полу кровь, его оружие вынуто. Мог пытал и убил кого-то ещё.
Никогда раньше не убивала могов, не считая тех, что умерли, пытаясь убить меня саму. За всю свою жизнь я убила только зайца, да пикена. С ужасом понимаю, что горю желанием убить.
Беру лезвие со стола мога и подхожу к нему со спины. Оружие приятно ощущается в моей руке. Правильно.
Я не такая дура, чтобы дать ему возможность умолять или просить о пощаде, тем самым поколебав мою решимость. Я хватаю его сзади и перерезаю горло одним быстрым движением. Кровь булькает и льётся у него изо рта на пол, течёт по моим рукам. Он падает на колени, затем превращается в пепел.
Чувствую себя живой, как никогда.
Собираюсь сказать: «Это за Катарину», но молчу.
Молчу, потому что знаю, что это ложь.
Это не за Катарину, это за меня.
Спустя час я выбираюсь из комплекса, истощённая, изо всех сил пытаясь остаться невидимой, пока лезу на вершину горы, потом бегу с горы к холму напротив. Нужно остановиться, чтобы отдохнуть, привыкнуть к ослепительному полуденному солнцу.
Солнце печёт мою прозрачную кожу. Я внимательно осматриваю вход в комплекс, его уже трудно разглядеть с такого расстояния. Не доверяя своей памяти, я останавливаюсь, чтобы запомнить его очертания и точное положение.
Уверена, что моги в поисках меня развернули охоту по всему комплексу. И в том, что они повылезали к выходу, я тоже уверенна, так же как и в том, что уже сейчас они ищут меня среди деревьев и холмов.
Пускай ищут.
Они меня никогда не найдут.
Я бегу среди деревьев уже несколько километров, пока не добираюсь до дороги в небольшом шахтерском городке. Я бегу босиком, поэтому асфальт больно бьёт по ногам, убивая суставы. Мне всё равно, со временем я раздобуду пару кроссовок.
На встречу мне, на единственном светофоре городка, останавливается грузовичок. Я легко запрыгиваю в кузов, позволяя ему увозить меня всё дальше и дальше от комплекса могов. Когда спустя пару часов водитель останавливается на заправке, я, по-прежнему невидимая, спрыгиваю вниз, забираюсь в кабину и роюсь там в водительских вещах. Беру пригоршню четвертаков, ручку, несколько бумажек и недоеденный пакетик чипсов со вкусом барбекю.
Забегаю за заправку и сажусь в тенёк. Рисую карту входа в комплекс с одной стороны листочка и, пока ещё помню, план туннелей — с другой. Пройдёт много времени, прежде чем я этим воспользуюсь, но я знаю, что моя память об убежище могов — самое ценное, что у меня есть, и это нужно сохранить.
Закончив рисовать план, я оборачиваюсь. Солнце уже садится, но я ещё чувствую его тепло на своём лице. Открываю пакетик чипсов и неряшливо съедаю все за три подхода. Сладко-солёный вкус чипсов великолепен.
И вот, наконец, я в номере отеля. Целый день я блуждала, движимая стремлением найти укрытие и отдохнуть. Вариант снять номер я даже не рассматривала, и от отчаяния уже стала подумывать о краже. Обчистить несколько карманов, набрать необходимую сумму. С моим-то Наследием воровать будет легче легкого.
Но потом поняла, что мне нет никакой необходимости воровать, по крайней мере, пока. Вместо этого я отправилась в фойе небольшого отеля, и, оставаясь невидимой, проникла в кабинет управляющего. Сняла с крючка ключ от 21-го номера, и в неуверенности застыла посреди кабинета, не зная, как будет выглядеть со стороны парящий сам по себе ключ в людном фойе отеля. Но тут ключ в моей ладони исчез сам по себе.
До этого я ни разу не пробовала делать невидимыми вещи, только себя саму и одежду. Вот и подсказка, как ещё можно использовать моё Наследие.
Я нахожусь в номере всего пару часов. Поэтому воровкой пока себя не ощущаю. Я сплю на покрывале в прохладе комнатного кондиционера.
Ловлю себя на том, что всё то время, что нахожусь в номере, я остаюсь невидимой, сжимаясь от затрачиваемых на это усилий. Это всё равно, что постоянно задерживать дыхание.
Я встаю с кровати и иду через комнату к зеркалу, отпускаю невидимость. Моё тело появляется в зеркале, и впервые за семь месяцев я вижу своё лицо.
Судорожно вздыхаю.
Девочку, глядящую на меня, не узнать. Едва ли меня, вообще, можно назвать девочкой.
Долгое время, стоя в одиночестве посреди комнаты, я вглядываюсь в свое отражение, там я — оставшаяся без присмотра, без сопровождения, с болью в сердце за Катарину, с желанием отдать ей достойную дань.
Но она уже и так передо мной. В новых жестких и резких чертах лица, в рельефе мускулов рук. Я
