Звёздная тень

нынешнему клубку проблем Тень — чем бы она ни была, — и никто не сможет предсказать результата.

— Но если предсказанный результат нас не устраивает? — спросил я. — Дед, если оба варианта — тупиковые, не следует ли попробовать что-то совсем новое?

— Не знаю, — ответил он. — Я ведь там всё-таки не был, Петя.

— А я был!

Они все молчали. Я прошёлся по комнате, потом попросил:

— Могу я отсюда выйти? Вроде бы я всё рассказал?

Ответом было какое-то неловкое молчание. Потом дед попросил:

— Подожди, Петя. Есть определённая причина… побудь пока там.

Или они замолчали — или отключили трансляцию звука. Скорее второе.

Что же, они считают меня двойным агентом? Готовятся к проверкам и просвечиваниям на манер Геометров? Мной овладела злость. В конце концов, в моём теле сидит куалькуа! Можно расспросить и его!

Мы никогда не отвечаем на вопросы, Пётр.

Почему? — мысленно спросил я. То, что куалькуа заговорил со мной сам и без видимой причины, было неожиданно.

Мы слишком на многое можем ответить.

Не понял!

А вот Алари понимают.

Куалькуа помедлил и добавил:

Дело не в тебе, Пётр. Тебя уже подвергли всем возможным проверкам. Только в отличие от Геометров этот процесс не афишировался.

Что-то происходило. Что-то очень странное. Куалькуа, казалось, играл со мной в поддавки. В отличие от друзей!

Почему вы можете ответить на многое?

Он молчал.

Куалькуа, сколько особей в вашей расе?

Ты понял.

Или мне показалось, или он был доволен, что я догадался.

Ты… один?

Куалькуа молчал. Да, он не давал прямых ответов. Но порой снисходительно отвечал молчанием. Маленькие амёбообразные куалькуа, разменные фишки в космических играх, инертные и ни к чему не стремящиеся существа. Нет, не существа. Существо! Существо, которое было единым целым. Всегда. Оно не боялось смерти, потому что для него она не существовала!

Господи, да что перед ним власть Сильных рас, их могущество и апломб, дипломатические игры и галактические интриги! Он позволял использовать себя, ибо потеря клетки не страшит организм. Он был единым целым, раскиданным по Вселенной, живущим в чужих телах и механизмах, греющимся под светом тысяч солнц и глядящим на мир миллиардами глаз! Какая сила, какие законы бытия позволяли этим комочкам студня, разделённым сотнями парсеков, мыслить вместе? Какой мир мог их породить?

Счётчики, Алари, Хиксоиды, даже Пыльники и Дженьш — да они же все почти люди! По сравнению с Куалькуа.

Я провёл рукой по лицу — вспоминая, как ловко куалькуа менял моё тело. Легко было принять это как должное, а стоило бы подумать, как он обходил закон сохранения вещества, превращая меня в Пера и обратно!

Не бойся, Пётр. Мы не стремимся к власти.

Я засмеялся. В моём теле жил не симбионт. Скорее частица Бога. Настоящего, не нуждающегося в громе, молниях и ветхозаветных заповедях… Нет, наверное, я не прав. На роль Бога куалькуа не подходит — да и не стремится к ней. Скорее его можно назвать частью природы. Чем-то древним и неиссякаемым — как ветер, свет, шёпот реликтового излучения. Ветру не нужна власть — и даже если ты поймал его в паруса, не думай, что стал повелителем. Просто на миг вам оказалось по дороге… Я мысленно спросил:

Почему ты говоришь «мы»? Ведь ты един!

А что значат слова, Пётр?

Что значат слова? Да ничего, наверное. Ты один, и я один. Мы все и навсегда одиноки, сколько бы самовлюблённых живых существ ни входило в расу. Каждый из нас — собственная цивилизация. Со своими законами и одиночеством. И всё-таки — даже куалькуа приятнее говорить «мы»…

Я подошёл к двери — участку стены, почти неотличимому от остальных. Низкому, удобному для алари. Прикоснулся к нему рукой, не слишком-то веря, что незнакомый механизм соблаговолит открыться.

Дверь уползла в стену.

В просторном зале были два алари. Они лежали на своих приземистых креслах перед чем-то, служащим пультом. На мой взгляд, пульт выглядел как исполинская хрустальная друза, увенчанная матовым неработающим экраном. А может быть, он и работал, только моё зрение отказывалось это воспринимать. Сероватая шерсть чужих вздыбилась, когда они посмотрели на меня. На шеях у обоих болтались куалькуа. Прекрасно.

— Я должен удалить из организма отходы жизнедеятельности, — сказал я. — Где это можно сделать?

История повторяется как фарс…

Один из алари встал и засеменил к уходящему вдаль туннелю. Другой сказал:

— Следуйте за ним, пожалуйста.

Теперь я не был пленником, которого следовало «держать и не пущать», хотя бы понарошку, я был источником важной информации и представителем союзной расы.

— Это очень интимный процесс, о нём не следует никого оповещать, — сообщил я.

Поставив перед несчастным техником небольшую этическую проблему, я пошёл вслед за провожатым. Метров через двадцать, когда туннель кончился развилкой, сказал:

— Отведи меня к представителям моей расы. Срочно.

Алари замялся. Вряд ли он был заурядным представителем своей расы и не понимал, что происходит незапланированное. Но на него давили сейчас два убедительных довода — мой, очевидно, достаточно почётный статус и воспоминания о кровавом побеге Ника Римера…

— Срочно! — рявкнул я.

Алари повернулся и пошёл направо. Я двинулся следом, глядя на смешно опущенный зад и вздыбленный загривок чужого. Алари напоминал гончую, идущую верхним чутьём.

Хотя, если сходство не ложное и они действительно произошли от грызунов, запах играет в их жизни роль немногим большую, чем у людей.

Шли мы недолго, вскоре алари остановился перед закрытым люком. Посмотрел на меня с видом побитой собаки:

— Здесь идут важные переговоры…

— И я должен в них участвовать, — подтвердил я.

Было бы смешно, окажись дверь заблокированной. Но мой проводник алари имел, вероятно, достаточно высокий статус. Люк открылся.

— …нет, нет и нет! — услышал я голос деда. — Я не могу. Это слишком большой шок!

— Какой шок, деда? — спросил я, входя. Куалькуа беззвучно прошептал в мозгу:

А хочешь ли ты это знать, Пётр?

Первый раз на корабле алари я увидел тёплые, сочные цвета. Овальной формы зал, стены — нежно-розовые, потолок — ослепительно алый, пол багровый. Словно внутренности какого-то монстра… Командующий Алари лежал в центре, на кресле крайне сложной конструкции, рядом стояло три более привычных, рассчитанных на людей. Но заняты были лишь два, в них сидели Данилов и Маша. Рядом с алари стоял счётчик, уставившийся сейчас на меня с каким-то почти человеческим ужасом.

А деда нигде не было.

Я даже огляделся по сторонам, прежде чем спросить:

— Где дед?