всю свою любовь. Затем прошептал: — Теперь мы по-настоящему вернулись домой.
— Я действительно люблю тебя, — сказала она.
Кэтти шире открыла рот, их языки коснулись друг друга.
— Я снова тону, — пробормотал Рей. — На этот раз в своем счастье.
Рука Кэтти скользнула вниз, туда, где его возбужденная плоть готовно ждала ее. Игриво она сказала:
— Ах, как далеко.
Взволнованным голосом Рей произнес:
— Иногда твоего смеха мне так не хватало. Если ты сейчас не остановишься, я за себя не ручаюсь.
— Ура-а-а! — воскликнула Кэтти.
С каждым прикосновением ее рук Рей чувствовал, что теряет контроль, испытывая вместе с тем странное ощущение полного умиротворения. Казалось, Кэтти, беззастенчиво обольщая его, своими нежными прикосновениями решила доказать ему правоту своих слов. Ласки с пылким проявлением страсти и желания близости с ним заставили Рея забыть об израненных ребрах и больном колене: его руки ласкали ее тело, отдавая ей всю нежность его страсти и ненасытно требуя от нее все новых и новых ласк.
Казалось, лаская Кэтти, он вновь обретает ее и дарит заверения в своей любви. На гладкой коже ее прекрасной груди, на ее трепещущих бедрах, на стройных длинных ногах — везде его руки оставляли отметку его безграничной любви. Принимая эти безмолвные признания, Кэтти стала задыхаться от желания.
— Сейчас, — произнесла она, обжигая его взглядом. — Сейчас, Рей.
Когда он опустился на нее, она развела ноги, чтобы принять его. Слегка поддразнивая, Рей нежно коснулся самых интимных уголков. Кэтти запрокинула голову и застонала от наслаждения. Он почувствовал, что она, как и он, не в силах больше ждать.
Она с готовностью приняла его. Закрыв глаза, он с легкостью вошел в нее, испытав непередаваемый восторг от столь тесной близости. Когда она подняла ноги, скрестив их на его бедрах, он взглянул на царящее в ее глазах смятение, наслаждаясь прелестью ее лица, и, сделав резкое движение, полностью проник в нее. Их тела слились в едином порыве, ища наивысшего наслаждения. Он услышал, как она с дикой страстью произнесла его имя, раз, другой, — и вслед за этим сам достиг вершины, исторгая в нее частицы жизни в неописуемом экстазе, вдохнувшем в него новые жизненные силы взамен отданных.
Приподнявшись на локте, Рей рухнул лицом на плечо Кэтти, ощущая бешеное биение ее сердца, чувствуя ее горячее дыхание на своей щеке.
— Я люблю тебя, Кэтти, — произнес он хрипло.
Она слегка отодвинулась, чтобы взглянуть на него.
— Я тоже тебя люблю, мой милый.
Внезапно он с тревогой спросил:
— Ты снова плачешь. Что случилось?
— Я плачу, потому что счастлива. Мне так хорошо… не понимаю, как я могла так долго жить без тебя. Мне остается только надеяться, что когда-нибудь ты простишь меня.
— Кэтти, — серьезно сказал Рей, — ты потеряла своего первого ребенка. Более ужасного несчастья для женщины нельзя представить, и ты справлялась с ним, как могла. Нет нужды просить у меня прощения, во многом виноват я сам.
— Мы никогда не забудем его, — сказала она.
— Да, дорогая, он навсегда останется частицей твоей и моей души, так и должно быть. Но настала пора вернуться к жизни. И мне бы хотелось думать, что у нас есть на это его благословение.
— Я верю в это, — сказала она и, повернувшись к нему лицом, по выражению которого он узнал прежнюю Кэтти, добавила: — Рей, ты оказался столь упорным в своем желании не покидать меня… Я этого никогда не забуду.
— Думаю, другого выбора у меня не было.
— Нет, был. — С таким видом, словно сделала глубочайшее открытие, Кэтти сказала: — Любовь — удивительная вещь, правда?
— Поразительная, — согласился Рей. Кэтти бросила взгляд на будильник.
— До обеда еще целый час.
— Как насчет аперитива? — предложил он, нежно поглаживая кончиками пальцев ее грудь.
— Для человека, который два часа назад еле держался на ногах, ты выглядишь совсем неплохо, — с улыбкой заявила Кэтти.
— Ну да, а что? — беззастенчиво согласился Рей.
За аперитивом последовала обильная закуска, в результате чего они опоздали к обеду. Миссис Бенсон бросала косые взгляды на горящие щеки Кэтти и хмуро поглядывала на Рея, производящего впечатление мужчины, только что вкусившего все прелести любви. Постояльцы гостиницы с восторгом обсуждали крестохвостую мухоловку и не обращали ни на Рея, ни на Кэтти ни малейшего внимания.
Спустя девять месяцев в детской большого белого дома на зеленой улице в Мельбурне поселился маленький Джон Роберт, а через два года к нему присоединилась сестра — Сесил Кэтрин. Прошло еще три года, и Рей с Кэтти, взяв с собой детей, отправились на остров Тасмания, на Сорочий мыс. Роберт собирал для них на пляже птичьи перья и раковины. В один из дней, оставив детей под присмотром Салли, Рей и Кэтти ушли вдвоем в лес, примиривший их, и занимались там любовью на мягком ковре зеленого мха, где солнечные блики играли на опавших с деревьев листьях, а море шептало им свои древние секреты.
