Салли Лэнинт
Под шепот волн
Каждый дом на этой старой, похожей на парк улице имел свой характер и историю. Аллея вековых деревьев, растущих посередине нее, была настоящим оазисом для птиц, белок и другой живности. Казалось, дома и деревья знали все друг о друге, они были свидетелями многих удивительных историй.
Человеку, оказавшемуся здесь впервые, с трудом верилось, что этот тихий, звенящий птичьими голосами зеленый рай находится на расстоянии каких-нибудь пятнадцати — двадцати миль от бурно кипящего шумной жизнью каменного центра огромного города.
Дома находились на почтительном расстоянии друг от друга. Лужайки и цветники, разбитые вокруг них, находились в удивительной гармонии с архитектурой строений. Около дома, построенного в стиле средневекового замка с готическими башенками из темно-серого камня, росли красные лилии и гладиолусы, а желтый дом с белыми колоннами в классическом стиле, напоминающий городскую усадьбу середины прошлого века, утопал в кустах чайных роз.
Дома в округе напоминали старых мудрых джентльменов, преисполненных чувством собственного достоинства. Каждый из них таил в себе притягательную силу, в каждом хотелось прожить жизнь, и все же один из них выделялся среди остальных, как яхта среди лодок.
Белый двухэтажный дом мягкими плавными формами радовал глаз совершенством. Архитектор, обладавший безупречным вкусом, видимо, вложил в проект свойственное ему радостное восприятие жизни. Изумрудные лужайки с клумбами пушистых разноцветных маргариток и буйно цветущие кусты розовых и сиреневых азалий создавали ощущение непрекращающегося праздника.
Непременно в таком доме должны счастливо прожить несколько поколений. Казалось, вот-вот распахнется дверь, выбегут смеющиеся дети, и молодая мать на пороге будет с улыбкой смотреть на их беззаботное, шумное веселье.
Но дом молчал. Неестественная тишина окружала его.
Ранним утром из дверей белого дома вышел элегантный, стройный молодой мужчина. Его мужественное лицо было мрачным и напряженным. Усталой походкой он направился к гаражу, и через минуту вишневая «тойота» выехала на улицу и скрылась за поворотом.
Дом будто вздохнул, деревья словно протянули к нему ветви…
Глава 1
До четырех этот день ничем не отличался от любого другого рабочего дня Рея Адамса.
Как обычно, в четыре часа Рей вошел в приемную, приветливо улыбнулся секретарше Соне и направился в свой кабинет. Он почувствовал на себя взгляды всех находившихся в приемной женщин.
Соня тепло улыбнулась.
— Почта у вас на столе, доктор.
Соня недавно вышла замуж за государственного служащего, была любима и вся так и светилась счастьем. Каждый раз, глядя на шефа, Соня задавала себе вопрос и не находила ответа: как могла жена Рея Адамса оставить его? Нет на свете женщины, на которую не произвели бы впечатления серые глаза, излучающие чувственность и доброту, открытое мужественное лицо с ямочкой на подбородке; нет такой женщины, которая не отметила бы особую стать стройного, сильного молодого мужчины.
— Благодарю, Соня.
Рей прохаживался по кабинету, массируя под открытым воротом рубашки затекшие шейные мышцы и радуясь возможности размять ноги после нескольких часов, проведенных в операционной. Собрание хирургического отделения назначено на четыре тридцать. У него есть время просмотреть почту и сделать несколько неотложных телефонных звонков. Рей начал перебирать корреспонденцию, аккуратной стопкой сложенную на столе.
В глаза ему бросился белый конверт из тисненой бумаги. Институт, название которого было напечатано замысловатым шрифтом на конверте, находился в Лондоне и являлся одним из самых известных в Европе центров детской пластической хирургии — медицинской специальности Рея. Он медленно опустился на стул и распечатал конверт.
Прошло десять минут, но Рей по-прежнему держал перед собой письмо, напечатанное на дорогой бумаге. Ему предлагают работу. Прекрасную работу. Превосходную во всех отношениях. Любой хирург, специализирующийся в этой области, может лишь мечтать о таком. Преподавание, операции, возможность заниматься научной деятельностью плюс жалованье, сумма которого заставила его присвистнуть.
Это может стать началом новой жизни в другой стране, в другой клинике, с другими людьми, которым ничего не известно о Кэтти и Джейке.
Надо продать дом, где прошли четыре недолгих года их супружеской жизни с Кэтти и где вот уже целый год он жил один. Продать дом, который так любила Кэтти, и вместе с ним избавиться от всех воспоминаний. Начать все заново?
Рей закрыл лицо руками и прислушался к засевшей глубоко в нем уже привычной боли. Прошло двенадцать долгих месяцев с тех пор, как Кэтти покинула его, но не было дня, чтобы он не ощутил ее присутствия. Она шла рядом с ним по коридорам клиники, сидела у окна на кухне, и отблески солнечного света играли в ее прекрасных каштановых волосах, лежала рядом на их широкой кровати в спальне, где они вместе пережили столько сладких мгновений.
Зачем уезжать в чужую страну? Ее образ неотступно будет следовать за ним повсюду.
Звонок телефона заставил Рея вздрогнуть. Он поднял трубку:
— Адамс у телефона.
— Доктор Адамс, если у вас есть время, — он услышал в трубке голос Сони, — к вам посетители. Кэррол и Гарольд Кортни. Они просят извинения, что не договорились о встрече заранее.
Рей сразу вспомнил эту пару. Два года назад в его клинике умерла их маленькая дочка от ожогов третьей степени, что, по его мнению, было для ребенка избавлением от страданий. Отложив в сторону письмо из Англии, он сказал:
— Пожалуйста, Соня, пусть заходят.
Первой в кабинет вошла Кэррол, ее голубые глаза излучали радость. Последний раз, когда Рей виделся с ней, в них застыло отчаяние. Муж Кэррол, Гарольд, костлявый и неуклюжий, вошел следом за ней, на руках он держал ребенка. Рей почувствовал, что внутри у него шевельнулось неприятное чувство.
Кэррол смущенно произнесла:
— Мы приехали на очередной осмотр. Нам захотелось зайти к вам и поделиться радостью — у нас родилась дочь. Доктор Адамс, мы никогда не забудем вашей доброты… Гарольд, покажи доктору малышку. Ее зовут Джина.
Гарольд обошел вокруг стола, наткнулся по дороге на стул, задел стопку книг на журнальном столике — книги посыпались на пол. Несмотря на свою неуклюжесть, он слыл отличным мастером по резной мебели и не раз получал призы на местных выставках. Он даже конверт с младенцем держал как полено.
Рей взял маленький сверток, поборов внутренний протест. Сердце его отозвалось болью. Потревоженная Джина на секунду открыла голубые с поволокой глазки, зевнула и снова заснула. У нее были крохотные в ямочках ручки с ноготками красивой формы.
Рей произнес избитую фразу и не узнал своего голоса:
— Она прекрасна. Представляю, как вы счастливы.
— Очень. — Кэррол со счастливой улыбкой посмотрела на мужа. — Нам никто не заменит Мелани, но мы должны были начать все заново. Правда, Гарольд?
Те же слова когда-то сказал и я, подумал Рей. Гарольд потер подбородок и, не поднимая глаз, произнес:
