море и делал все, что нужно, но получалось у него хуже, чем у других. Его сила была в ином: он красиво пел старинные песни и даже сам слагал их. Но главное Лаврентий унаследовал от своего деда – известного во всей округе и очень сильного кидойнекку – колдуна.
Карельские колдуны издавна считались на Руси более сильными, чем их русские собратья. Карельская ворожба и заговоры творили чудеса. Много говорить об этом было не принято. Человек, посвященный в тайны колдовства, помалкивал, и считалось дурным любопытством расспрашивать его. Степан на правах старшего друга несколько раз заводил разговор о чудесах, которым научил старый дед своего внука, но Лаврентий всегда смеялся в ответ либо отвечал уклончиво.
– Ты все равно не поймешь, – говорил он. – Да и неинтересно тебе про это слушать.
Единственное, что твердо знал Степан Кольцо о необыкновенных свойствах своего друга, было то, что Лаврентий – белый колдун. Карельские колдуны делились на черных и белых. Черные – те, кто призывал нечистую силу, кто пользовался услугами темных властителей зла. С такими колдунами предпочитали не водиться, хотя спрос на их чародейство был немал.
А белый колдун действовал при помощи сил света и добра. Если с таким колдуном заводили разговор о христианской религии, то он отвечал, что он – христианин, как все прочие люди. Просто ему лучше, чем другим, известны потаенные лазейки к Богу. Потому и чудеса свои и исцеления творит он именем Бога Всевышнего и сына Его Иисуса Христа…
В этом Степан имел случай убедиться сам. Когда сидели они с Лаврентием на пепелище родного городка и собирались в дальнюю дорогу в чужие края, Лаврентий решил поворожить на будущее – предсказать, что ждет их впереди.
Дождались вечера, когда стемнело, и тогда только Лаврентий запалил костерок в укромном месте возле леса, подальше от посторонних глаз. В заплечном мешке у него имелось все необходимое для общения с потусторонними силами. Установив над огнем металлическую треногу с овальной площадкой наверху, Лаврентий приготовил в горсти смесь трав, которые насыпал из нескольких мешочков.
Потом достал из поясного кармана маленький камешек светло-желтого цвета и положил его на раскалившуюся металлическую площадку.
– Сейчас начну, – сказал он наблюдавшему за его действиями Степану, – могу заснуть, ты мне не мешай. Но если буду спать долго, то обязательно разбуди. А то сам могу не проснуться.
На голову себе Лаврентий надел круглую шапку, связанную из шерстяных нитей различного цвета. От шапки вниз тянулись кожаные косички, сплетенные из ремешков, на концах которых звякали крошечные бубенчики из металла.
В этой своей шапке Лаврентий принялся ходить вокруг горящего костра с треножником и камнем на нем. Ходил сначала медленно, иногда наклоняя вбок голову, и тогда колокольцы на ремешках позвякивали. Бормотание его становилось то совсем тихим, то громким – Лаврентий почти кричал. Из этих бессвязных обрывков Степан понимал, что друг-колдун призывает духов леса и духов воды прийти на помощь ему в познании будущего.
Шаг Лаврентия становился все быстрее, он бегал и прыгал вокруг костра, а глаза его закатились, будто устремленные в черное ночное небо. Движения тела стали расслабленными и в то же время быстрыми, как у птицы, машущей крыльями.
Сидевший рядом Степан подумал, что Лаврентий уже как бы заснул – не видит ничего вокруг себя, не слышит и не реагирует на окружающее. Его друг погрузился в иной, внутренний мир, как бывает во сне.
– Не пора ли его разбудить? – подумал Степан. – Ведь он просил не особенно медлить с этим…
Но это был еще не сон. В какой-то момент колдун бросил в огонь зажатые в кулаке травы, от чего пламя вдруг загорелось ярче – взметнулись разноцветные языки кверху, послышалось шипение. Травы горели шумно, с потрескиванием, а самое главное – огонь был разного цвета, он переливался всеми цветами радуги.
Резко остановившийся Лаврентий склонился к огню и замер, всматриваясь в огненные всполохи. Иногда он потряхивал головой, чтобы вызвать звяканье бубенцов на шапке. Лицо его было напряженным, а на лоб из-под шапки катились крупные капли пота…
– Возьми, – вдруг хрипло сказал он Степану, – возьми в руки!
Он явно указывал глазами на светло-желтый камешек, лежавший на раскаленной добела металлической сковородке. Как же взять его в руки? Камешек хоть и небольшой, но обожжет все руки, да и не удержать будет от боли…
– Бери! – настойчиво и нетерпеливо велел Лаврентий. Сейчас он был старшим, и его приказаний следовало слушаться.
Степан привстал и, наклонившись над огнем, схватил камешек. Он уже приготовился к жгучей боли, но тут произошло чудо – камень был совершенно холодным. Даже ледяным, если быть точным.
Сначала Степан не поверил такому. Подумал, что просто сразу не ощущает боли от ожога. Так бывает, когда боль внезапна и очень сильна.
Но нет, камень и впрямь не нагрелся на раскаленной сковородке. Небывалое дело!
Но стоило Степану подумать об этом, как внезапно он почувствовал дурноту. Наклонившись над огнем, он вдохнул дым от сгоравших волшебных трав, брошенных туда Лаврентием. Вот тебе раз, а ведь Степан никогда и не предполагал, что его младший друг – действительно настоящий колдун…
Впрочем, додумать эту мысль до конца Степан не успел, потому что потерял сознание.
Это было странное забытье. Сон и бодрствование одновременно. Степану снился сон, но он понимал, что видения эти – результат травного дурмана, и что сам он лежит на земле возле горящего костерка на окраине леса.
Снилось море, и в этом не было бы ничего необычного. Отчего же помору не видеть во сне море? Но оно выглядело совсем не так, как море, по которому ходил на своем коче Степан. Оно было иного цвета: насыщенно-синего, и вода искрилась на ярком солнце. На море был корабль, и Степан стоял на его палубе. Однако корабль был не кочем – а куда больше размерами, да и устроен несколько иначе. Никогда прежде Степану не приходилось видеть таких судов. Конечно, он слышал о том, что далеко-далеко в южных морях ходят большие корабли, непохожие на поморские кочи. Может быть, это один из таких диковинных кораблей?
И снился остров – небольшой, покрытый камнями и иссушенной на солнце травой. Девушка в белых одеждах сидела на камне под раскидистым деревом, опустившим свои ветви книзу. Кругом была тишина, и царил покой, настолько полный и невероятный, что душа Степана пришла в умиротворение. Этот остров был обещанием счастья – несбыточного, но абсолютного…
Когда он очнулся и поднялся с земли, спрашивая себя, что за видение пришло ему на ум, Лаврентий лежал рядом. Колдун открыл глаза одновременно со Степаном и тоже сел. Лицо его было тревожным и сосредоточенным.
– Ты видел будущее? – спросил он. – Тебе открылось, что ждет нас впереди?
– Видел, – кивнул Степан. – Это было так странно. Не знал, что ты владеешь колдовским искусством. Я действительно видел будущее.
– Ужасно, правда? – покачал головой Лаврентий. – Ты уверен, что нам следует так рисковать?
Он выглядел страшно огорченным и подавленным.
– Может быть, лучше остаться здесь, в родных местах? – добавил он. – Пусть у нас ничего не осталось, хоть не случится того, что я видел.
Они видели разные сны. Если Степану явился красивый корабль на море, а затем девушка необычайной красоты на острове под раскидистым деревом, то Лаврентия посетило совсем иное видение.
– Я сидел в каком-то темном и грязном закутке, а на шее у меня было железное кольцо с цепью, – сказал Лаврентий. – Наверное, это была тюрьма. А потом я оказался в подземелье, где горели факелы и вокруг были демоны.
– Демоны? – переспросил Степан.
– Ну да, демоны. Много фигур, и все в черных балахонах и с капюшонами. Сначала я решил, что это монахи-чернецы, но у монахов совсем не такие балахоны, и капюшонов они не носят. Нет, это было царство демонов…
