поджаривают на вертелах. Откуда? — спросил кролик.
— Я знаю все, — ответила сова со скромной простотой.
— Но откуда ты знаешь
— Знание — это «знание» того, что Я не могу знать, — ответила сова категорически. — Ты тоже,
— А они «просветленные»? — спросил кролик.
— Даже они, — ответила сова печально, — только они и этого не знают.
— А они знают, что мы такие?
— По крайней мере один из них, индийский мудрец, знает.[4]
— Откуда он это знает? — спросил кролик.
— Он просто «знал» это, — ответила сова. — У него был друг — корова по имени Лакшми, и когда она умерла, он велел похоронить ее рядом со своей матерью, где были похоронены только так называемые «просветленные».
— А другие люди поняли?
— «Другие» не могут понять, — объяснила сова, — только Я могу.
— Тогда, если они не понимают, что они думают?
— Они думают, потому что «хотят» думать, и не могут не думать, потому что обусловлены думать, и они воображают, что когда феномен, растянутый в пространстве-времени, вдруг начинает осознавать то- что-он-есть, значит он стал «пробужденным», «просветленным», «освобожденным» или как им еще нравится это называть.
— А он не стал осознавать то-что-он-есть? — спросил кролик.
— Никакой феномен никогда не делал этого, не делает и никогда не сделает — в пространстве- времени!
— Почему так? — спросил кролик в замешательстве.
— Потому что только то-что-он-есть может осознавать то, что он есть,
— Тогда что такое «быть просветленным»? — спросил кролик.
— Быть тем-что-ты-есть, конечно же, — ответила сова.
— И что это такое? — настаивал кролик.
— Вообще ничто, — ответила сова. — Чем ты вообще можешь быть?
— И кто может быть этим чем-то? — добавил кролик спонтанно. — Но тогда что оно может делать? — спросил он торопливо, будто устыдившись.
— Делать? — сказала сова тихо. — Оно может сказать то, что ты только что сказал, не думая о том, что говорил!
— Так это было?.. — задумался кролик.
— Это было, — констатировала сова, — но, конечно же, не словами и не говорением.
— Тогда что сказало это? — продолжал настаивать кролик, помахивая ушами.
— Я, — отрезала сова, закрывая глаза и отворачиваясь.
23. «Головы и хвосты»
— Береги голову! — предостерег сову кролик, когда ветка над ней начала обламываться.
— У меня нет головы, — заявила сова категорично.
— Нет? — удивился кролик, глядя на нее вверх.
— То, на что ты смотришь, только кажется существующим в твоем аспекте ума, — ответила она, — чисто феноменальном и концептуальном.
— Значит,
— Как и ты — если только ты посмотришь и увидишь, — ответила сова терпеливо.
— Кажется, действительно так, — согласился кролик. — А как это работает?
— Это не работает, — ответила сова. — Я есть отсутствие моей головы. И все, что находится в нем! — добавила она в заключение.
— Кто-нибудь кроме нас знает об этом? — спросил кролик, медитативно пожевывая стебель фасоли.
— Один двуногий мудрец из Англии[5] даже настолько разумен, чтобы учить этому, — сказала ему сова.
— А они ему верят? — спросил кролик, поднимая одно ухо.
— Слишком сильно обусловлены, — ответила сова, хлопая крыльями, — но многие поняли. Это прямой путь внутрь, известный древним мудрецам, но в первую очередь это опыт.
— А как же тогда остальная часть нас — я имею в виду лишенная головы? — спросил кролик задумчиво.
— Выглядит как обычно: объектная видимость в уме.
— Но тогда мы свободны? — спросил кролик, подпрыгнув.
— Я никогда не была несвободной, — проухала сова категорично, складывая крылья.
— А хвоста у меня тоже нет? — спросил кролик шаловливо.
— У тебя ничего нет, — проухала сова, поворачивая голову и уставясь на него своими огромными глазами. — Нет никакого «тебя», чтобы иметь «что-то», и нет никакого «что-то», что мог бы иметь какой-то «ты»! Более того, тот хвост, который, по-твоему, у тебя есть, вообще не стоит того, чтобы о нем беспокоиться.
24. Здесь и там
— Грустно! Бедный старый фазан! — вздохнул кролик. — У него был такой замечательный хвост!
