— Что с ним такого случилось, что тебе стало грустно? — спросила сова.
— Его застрелил один из тех двуногих.
— Грустно для тебя или для него?
— Грустно для него, но мне тоже жаль! — объяснил кролик.
— Грустно для тебя и глупо. Не для него.
— Почему не для нас обоих? — спросил кролик удивленно.
— Какая может быть разница между «жизнью» и «смертью»?
— Ну, — сказал кролик, — «жизнь» — это когда ты живешь, так сказать, а «смерть» — это, ну, когда ты мертв!
— Не вижу разницы, — заявила сова. — Феномен — это образ в уме, а психические образы — лишь видимость, очевидно, как в обиходном, так и в истинном смысле, и не важно, воспринимаются они во сне, галлюцинациях или так называемой «повседневной жизни».
— Да, конечно, но у него был такой замечательный хвост! — вздохнул кролик. — Разве он тебе не нравился?
— И что, если нравился? — настаивала сова. — Любой «ты» — это психический образ, как и мой, а все объективированное — не Я.
— Как скажешь, но я думаю, что для тебя это все равно имеет значение! — настаивал кролик.
— Это всего лишь сентиментальность в относительности, — проухала сова. — Разве может иметь значение, какими кажутся эти образы — «живыми» или «мертвыми»?
— Сентиментально, конечно,
— Это часть жизни-сновидения, — заключила сова. — К тому же, и это главное,
— А тогда ты можешь жить, или жить может только то-что-не-есть-ты? — спросил кролик.
— «Жизнь» — это просто психические представления, растянутые в «пространстве» и «времени», — терпеливо объяснила сова. — Я не могу ни «жить», ни «умереть».
— Тогда что ты
— Ничего, — ответила сова, — как и нет ничего, что может быть «сделано». Я ЕСТЬ.
— Звучит безрадостно! — заметил кролик удрученно.
— И это тоже относительно, по контрасту с его противоположностью, — настаивала сова. — Абсолютно, противоположности и противоречия не имеют смысла, и потому не существуют с истинной точки зрения.
— Это звучит еще безрадостнее! — отважился кролик.
— Относительное не может судить Абсолютное, — объяснила сова коротко, — потому что Абсолютное — это все, что есть относительное, когда оно перестает быть относительным.
— Значит, это не безрадостно? — спросил кролик.
— Это вообще не что-то. Если бы это было чем-то, оно было бы не абсолютным, а относительным! — заметила сова.
— Даже если это и не безрадостно, это звучит немного одиноко, — задумчиво пробормотал кролик.
— Одиноко! — проухала сова, хлопая огромными крыльями. — Кооо-мууу-чеее-мууу-гдеее? Мы все ЗДЕСЬ: это то, что все мы ЕСТЬ!
— Тогда где это? — спросил кролик.
— Это там, где ты ЕСТЬ, все, что ты ЕСТЬ, и ничто, кроме того, что ты ЕСТЬ, — сказала сова, устремляя на кролика взгляд своих пронзительных глаз. — Как ты можешь «жить» или «умереть», если ты ЕСТЬ как Я?
25. «Чистые сердцем»
— Смотри, кто идет! — воскликнул кролик, широко раскрыв глаза. — Открой глаза!
— Это излишне, — ответила сова. — Я прекрасно вижу и с закрытыми глазами.
— Ну и кто это? — спросил кролик.
— Это единорог, — ответила сова бесстрастно.
— Чертовски любопытно, кто же это такой?
— «Черт» здесь не к месту, — пробормотала сова, — это боголюбивое животное.
— Надежное? — спросил кролик.
— Относительно, — ответила сова, — в основном надежное. Соответствует форме, где бы ни встретился.
— И он понимает, как устроены вещи? — спросил кролик с сомнением.
— Понимает, — ответила сова, — по крайней мере основы, но сейчас его не понимают.
— Он говорит разумно? — спросил кролик.
— А кто-нибудь говорит разумно? — ответила сова. — Для тебя — вероятно, нет: учитывая, что он думает о твоем понимании.
— Тогда лучше ты веди разговор, — скромно заключил кролик.
— Возможно, он предпочтет говорить с тобой о Боге, — заметила сова.
— А ты не можешь говорить о Боге? — спросил кролик.
— Говорить? Конечно, могу, — ответила сова, — но на самом деле мне нечего сказать о том, что Я есть.
— Почему это? — спросил кролик.
— Потому что об этом невозможно что-либо сказать, — заключила сова.
— Да пребудет с тобой Бог! — сказал единорог, кланяясь кролику. — И с тобой! — подняв рог к сове.
— И с
— Я с вами, — ответила сова.
