предпочли вернуться в океан, первоисточник жизни на земле. Потомки тех китов насчитывают сейчас около сотни видов, которые человек, великий классификатор, делит на китов зубатых и китов усатых.
Зубатые киты — подотряд более примитивный, но и более разнообразный, ибо в него входят все виды дельфинов, а также и несколько других семейств зубатых китообразных. К зубатым относятся, например, кашалот, косатка, белуха и морской единорог — нарвал. За исключением кашалота, который иногда достигает восемнадцати метров в длину, зубатые киты отличаются сравнительно скромными размерами.
В подотряде усатых китов только одиннадцать видов, но зато все они, на мой взгляд, — на вершине эволюционного древа китообразных: примерно восемнадцать миллионов лет назад, когда наши предки неуверенно покидали леса, чтобы уже в качестве двуногих начать новую жизнь в африканских саваннах, некоторые виды китообразных стали потихоньку менять зубы на свисающие с нёба роговые пластины. Края этих пластин, расщепленные на тонкие щетинки, образуют густую бахрому; пользуясь ею как ситом, кит отфильтровывает огромное количество крошечных планктонных рачков, а иногда и целые косяки мелких рыбешек. Казалось бы, парадокс: крупнейшее на земле животное кормится такой мелюзгой! Однако результаты этой диеты говорят сами за себя: усатые киты — самые громадные существа, известные человеку. К усатым китам относятся пятнадцатиметровые сейвал и серый кит; восемнадцатиметровые горбач и настоящий кит; двадцатипятиметровый финвал и непревзойденный синий кит, который достигает тридцати пяти метров в длину и весит почти двести тонн.
Хотя внешне киты и рыбы действительно схожи, по сути между ними очень мало общего. Вернувшись в океан, предки китов принесли с собой разум совершенно нового типа — разум, достигший наивысшего развития у млекопитающих и явившийся прямым следствием тех неимоверных трудностей, которые сухопутным животным приходится преодолевать в борьбе за существование. Достался он и основателям рода человеческого.
У наших с вами предков разум и дальше развивался под воздействием факторов, его породивших, — конкуренции и суровых природных условий. Человек вышел из этой ожесточенной борьбы, вооруженный самым совершенным на суше мозгом, с помощью которого он создал самую безжалостную и разрушительную форму жизни, когда-либо существовавшую на земле.
Интеллектуальное превосходство позволило человеку подчинить себе все прочие формы жизни, и оно же помогло ему обойти ограничения, налагаемые природой на все живое ради сохранения равновесия; именно эти ограничения и не дали ни одному из предшествовавших видов превратиться в необузданных потребителей и стать угрозой самой жизни на планете.
С китами же все получилось совсем иначе. Вернувшись в океан, киты-родоначальники обнаружили, что он куда гостеприимнее суши. И вместо того чтобы сражаться за существование в двухмерном мире засушливых, не сообщающихся между собой материков, они вернулись в трехмерный безграничный океан, где их ожидала полная свобода передвижения. Киты снова оказались в породившей их среде, где климат был гораздо устойчивее, недостатка в пище не было и вовсе не требовалось отвоевывать себе территорию и потом защищать ее. А поскольку предки современных китов вернулись в водную стихию, вооруженные навыками, приобретенными в суровой схватке с опасностями суши, они были несравненно совершеннее холоднокровных, никогда не покидавших океан; так герои фантастических романов, переселяясь в наше время из будущих тысячелетий, оказываются совершеннее нас с вами.
С тех пор преимущества китов перед другими обитателями океана умножились, ибо за прошедшие миллионы лет киты без особой спешки прошли длинный путь эволюционного развития и превосходно приспособились к морской среде.
Человек же, напротив, жил в среде, настроенной к нему враждебно, да к тому же ему пришлось отчаянно сражаться за свою жизнь не только с полчищами других животных, часто более сильных и лучше приспособленных, но и против воинственных, хорошо организованных отрядов себе подобных. Человеческий род наверняка погиб бы в этой борьбе, но при помощи быстро развивающегося интеллекта он научился добиваться равновесия сил. Страдая от неблагоприятного климата, он научился строить жилища, разжигать огонь и носить одежду. Страдая от физически более сильных животных и смертельных врагов в лице конкурирующих собратьев, человек научился изготовлять оружие и пользоваться им. Страдая от постоянной угрозы голода, человек научился производить продукты питания. Для того чтобы выжить и сохранить свой род, ему уже не надо было опираться на достижения естественной эволюции: опорой ему стали творения его рук. Человек создал технику и сделался ее рабом.
А киты прекрасно обходились и без техники. Вернувшись в море, киты отлично приспособились к окружающей среде — и выжили. Но ведь и они, подобно прачеловеку, были наделены незаурядными интеллектуальными способностями. Как же киты их использовали? На что употребили они свою долю нашего общего наследства? Этого мы попросту не знаем. При всем нашем хваленом умении разгадывать тайны Вселенной, мы пока не сумели проникнуть в тайну китового мышления.
Проведенные исследования показали, что по строению и объему мозг наиболее развитых видов китообразных вполне сопоставим с человеческим, а может быть, и превосходит его. Ясно, что мыслительные способности кита, как и человека, последовательно развивались в течение тысячелетий. Естественно напрашивается логический вывод: киты используют свой мыслительный аппарат, используют его широко и постоянно, но как и для чего — нам с вами неизвестно. Согласно непреложному закону природы, если какие-то органы, навыки, способности не находят регулярного применения, они атрофируются и исчезают. Между тем с мозгом кита этого вовсе не произошло.
Так разошлись пути кита и человека: один стал самым великим из обитателей океана, другой подчинил себе животный мир суши. Настал день, когда кит и человек встретились. Встреча эта не была мирной — они сразу поняли, чего им ждать друг от друга. Дальнейшее, как обычно, зависело от человека — и он выбрал войну. Войну одностороннюю: человек в ней был убийцей, а кит — жертвой.
Кровавая история взаимоотношений кита и человека началась в незапамятные времена, когда на обшитых шкурами пирогах или на выдолбленных из бревен челноках прибрежные племена начали выходить в море, чтобы померяться силами с морскими чудовищами. Видеть их людям случалось и раньше: прибой не раз выносил на берег туши мертвых китов — горы мяса и жира.
У берегов Португалии первобытные племена, жившие за две тысячи лет до нашей эры, охотились на бискайского кита и серого кита. В Северной Америке эскимосские племена туле охотились на полярного, или, как его еще называли, гренландского кита; а. из индейских племен тихоокеанского побережья одни били только серого кита, а другие еще и горбача.
Приемы охоты у всех были примерно одинаковы. Охотники подгребали поближе к киту, и один из них метал гарпун с зазубренным костяным или кремневым наконечником. К гарпуну сыромятным ремнем привязывали кожаный поплавок. Неглубоко вонзавшийся гарпун чаще всего, наверное, вываливался из раны. Нередко кит, ныряя, переворачивал лодку; часто, наверное, рвался ремень или кит с поплавком уходил за пределы досягаемости охотников. Но иногда — хотя, по-видимому, очень и очень редко — охотникам удавалось продолжить преследование загарпуненного кита, и они всаживали в него все больше гарпунов с поплавками, пока наконец кит не выбивался из сил. Тогда они подплывали к нему и пытались убить его при помощи довольно непрочных острог. Едва ли они могли поразить какой-нибудь жизненно важный орган кита; скорее всего им приходилось наносить ему такое количество ран, чтобы он умер от потери крови. Во время этой длительной процедуры киту ничего не стоило пустить ко дну и лодки, и охотников. Но если верх все-таки брали люди, то им надо было еще отбуксировать тушу к ближайшему удобному побережью, а эта задача, особенно при неблагоприятном ветре и во время отлива, могла потребовать многих часов или даже дней упорного труда — а могла и вообще оказаться невыполнимой.
Судя по устным преданиям и по тому, как редко встречается китовая кость среди пищевых отходов древнего человека, в удачный год китобоям первобытного поселения удавалось добыть двух-трех китов. Больше им, собственно, и не требовалось. Они били китов только для пропитания, и даже одного кита горстке семей хватало надолго. Так что в доисторические времена человек не был реальной угрозой благополучию китового племени.
Не слишком опасен для китов был человек и в новые времена — пока в тринадцатом и четырнадцатом веках европейцы не начали строить морские суда. Их почти сразу стали применять для пелагического китобойного промысла, то есть охоты на китов в открытом океане. По-видимому, первыми, кто на это решился, были баски, ловившие бискайских китов и атлантических серых китов, которые, во-первых, во
