Дэнс, дэнс, дэнс

посмотрел на нее. В самых уголках ее губ притаилась улыбка. Я погасил зажигалку и обнял ее в тусклом мерцанье свечи. — Давай, на выходные мы будем уезжать из города куда глаза глядят?

— Ну конечно, — сказала она.

— Весь Хоккайдо объездим на моей “субару”. Она у меня старенькая, подержанная — в общем, как раз то, что надо. Тебе понравится. Я тут на “мазерати” одно время ездил. Честно скажу: моя “субару” в сто раз лучше.

— Даже не вопрос, — сказала она.

— Она у меня с кондиционером. И с магнитофоном…

— Просто нет слов, — сказала она.

— Просто нет слов, — повторил я. — И мы на ней будем ездить в разные города. Я хочу видеть всё новое вместе с тобой.

— Очень справедливое желание…

Обнявшись, мы постояли еще немного. Затем отпустили друг друга, и я опять посветил вокруг фонариком. Она нагнулась и подняла с пола книгу. “Исследование по улучшению породы йоркширских овец”. Бумага давно порыжела, а пыль на обложке засохла, как пенка на молоке.

— В этой комнате все книги — об овцах, — сказал я. — В старом отеле “Дельфин” целый этаж занимали архивы по овцеводству. Отец управляющего был профессором, всю жизнь овец изучал. И вся его библиотека теперь здесь. Человек-Овца унаследовал ее и охраняет. Никому эти книги не нужны. Сегодня их уже и читать-то никто не стал бы. Но Человек-Овца ими очень дорожит. Видимо, для этого места они много значат.

Она взяла у меня фонарик, раскрыла книгу и прислонилась к стене. Я уставился на свою гигантскую тень на противоположной стене и задумался о Человеке-Овце. Куда же он мог исчезнуть? И тут меня охватило отвратительное предчувствие. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Что-то не так. Вот-вот случится что-то ужасное. Что? Я сосредоточился. И меня наконец осенило. Что ты делаешь? Так нельзя!! — пронеслось в голове. Я понял, что с какого-то момента мы с ней уже не держим друг друга за руку. Нельзя расцеплять руки. Ни в коем случае. Холодный пот пробил меня в одну секунду. Мгновенно обернувшись, я протянул руку — но было поздно. С той же скоростью, с какой я протягивал руку, Юмиёси растворилась в стене. Так же, как Кики в комнате со скелетами. Ее тело исчезло в бетоне, как в зыбучем песке. Вместе с фонариком. И я остался один в тусклом мерцанье свечи.

— Юмиёси! — закричал я.

Никто не ответил. Гробовое безмолвие и могильный холод слились в одно целое и захватили все пространство вокруг меня. И еще я почувствовал, как сгущается темнота.

— Юмиёси! — крикнул я снова.

— Слушай, это так просто! — вдруг послышался ее приглушенный голос из-за стены. — Правда, просто! Пройди сквозь стену — и тоже окажешься здесь…

— Это не так!! — заорал я. — Это только кажется просто! Те, кто ушел туда, обратно уже не вернутся! Ты не понимаешь… Там — другое. Там всё нереально. Там — другой мир. Совсем не такой, как этот!

Она ничего не ответила. Комнату вновь затопило молчанием. Оно давило на каждую клетку тела, словно я оказался на дне Марианской впадины. Юмиёси исчезла. Куда ни протягивай руку — до нее уже не дотронуться. Между нами — стена… Как же так? — бессильно думал я. Как же так?! Юмиёси и я — мы оба должны быть по эту сторону! Сколько сил уже я положил, чтобы так было! Сколько замысловатых танцев протанцевал, только чтобы добраться сюда…

Но для раздумий времени не осталось. Я не мог позволить себе опоздать. И я двинулся следом за ней — прямо в эту проклятую стену. Никак иначе я поступить не мог — ведь я любил Юмиёси. И как тогда, вслед за Кики, легко прошел сквозь бетон. Всё было точно так же: полоса непрозрачного воздуха — чуть более плотного и шершавого на ощупь. И прохладного, как морская вода. Время искривилось, причины и следствия поменялись местами, гравитация исчезла. Я чувствовал, как память Прошлого всплывает из бездны веков и клубится вокруг меня, точно пар. Это — мои гены. Эволюция ликовала внутри моей плоти. Я превозмог гигантскую, сложную, непознаваемо-запутанную формулу своей ДНК. Раскаленный земной шар разбух — и, резко остыв, ужался до ничтожных размеров. В пещеру ко мне прокралась Овца. Море стало одной исполинской Мыслью, на поверхность которой проливался беззвучный дождь. Люди без лиц стояли вдоль волнореза и вглядывались в воду на горизонте. Я увидел, как Время превратилось в огромный клубок ниток и покатилось по небу. Великое Ничто пожирало людей, а Еще Более Великое Ничто пожирало его. Человеческая плоть таяла, под ней обнажались кости. Кости обращались в прах, который раздувало ветром в разные стороны. Вы мертвы абсолютно. Мертвы на все сто процентов, — произнес кто-то рядом. Ку-ку, — сказал еще кто-то. Моё тело разлагалось, трескалось, из него вылезали куски гниющего мяса, — а чуть погодя оно снова принимало нормальный вид…

Бред в голове унялся. Полоса Хаоса пройдена. Я лежу голый в постели, вокруг темнота. Не то чтобы кромешная тьма, но все равно ничего не видно. Я один. Шарю рукой по постели — но рядом никого нет. Я снова один как перст на краю этого идиотского мира. “Юмиёси!” — пытаюсь я закричать, но крика не получается. Выходит лишь какой-то хрип. Я хочу закричать еще раз — но раздается щелчок, и по номеру растекается тусклый свет ночника.

Юмиёси — рядом. В белой блузке, фирменной юбке и черных туфельках. Сидит на диване и с ласковой улыбкой смотрит на меня. На стуле у письменного стола висит ее голубой жакетик — словно подтверждая, что она вообще существует. Напряжение, сковавшее тело, постепенно рассасывается. В голове будто ослабили туго закрученные болты. Я вдруг заметил, что сжимаю в кулаке кусок простыни. Я расслабил руку и отер пот со лба. Надеюсь, мы оба — по эту сторону, подумал я. Или все-таки нет? А этот свет ночника — настоящий? Или снова мой бред?

— Послушай, Юмиёси…

— Что, милый?

— Ты действительно здесь?

— Ну, конечно.

— И никуда не исчезла?

— Никуда не исчезла. Люди так просто не исчезают.

— Мне снился сон.

— Знаю. Я смотрела на тебя всё это время. Как ты спал, и видел свой сон, и звал меня то и дело. В темноте… Слушай, а если ты сильно присмотришься, то в темноте тоже хорошо видишь, да?

Я посмотрел на часы. Четыре утра. Крошечный переход из ночи в утро. Время, когда мысли становятся глубже и извилистее. Всё тело озябло и затекло. Неужели это и правда был только сон? Там, в темноте, исчез Человек-Овца, а за ним — Юмиёси. Я отчетливо помнил одинокое, бессильное отчаяние — из-за того, что мне некуда больше идти. Это ощущение до сих пор во мне. Реальнее, чем в обычной реальности. Может быть, потому, что моя обычная реальность еще не стала Реальностью на все сто?

— Послушай, Юмиёси…

— Да, милый?

— А почему ты одета?

— Захотелось смотреть на тебя, когда я одета, — ответила она. — Почему-то.

— А ты могла бы раздеться обратно? — попросил я. Мне опять захотелось удостовериться — в том, что она существует на самом деле. А также в том, что здесь — именно этот мир.

— Ну, конечно, — сказала Юмиёси.

Она расстегнула часики на руке. Разулась и поставила туфельку к туфельке на пол. Расстегнула одну за другой пуговицы на блузке, стянула чулки, юбку — и сложила все вещи аккуратной стопкой на стуле. Потом сняла очки и с легким стуком положила вместе с часиками на стол. Затем прошла босиком через комнату, достала из шкафа шерстяное одеяло, вернулась и легла рядом. Я крепко обнял ее. Мягкую, теплую. С совершенно реальной тяжестью.

— Не исчезла, — сказал я.