и сразу после этого из нее вылетели ошметки кровавых мозгов.
— Вот теперь и спорить нечего… — пробормотал Берг, роняя пистолет и валясь на покрытую пылью траву.
Ни слова не говоря, Тихон развернулся и пошел к дороге.
Глава 25
Уехать получилось не сразу. Трое водителей еще согласились бы взять Куртеева, но, едва замечали выведенного из придорожной растительности Берга, тут же давили на газ. Берг им решительно не нравился. Окровавленный маленький пожилой человек с пропитанным кровью тюрбаном на голове вызывал у них недоверие, хотя Куртеев с руками по локоть в крови и разошедшимся по швам пиджаком выглядел куда более впечатляюще. Берг выглядел жертвой, Тихон — злодеем, но не брали почему-то именно Берга.
— Прямо беда с вами, Игорь Оттович, — пошутил консультант, помогая профессору проникнуть в салон новенькой «Ауди», — не нравитесь вы людям.
Водителем оказалась симпатичная брюнетка с собранными на затылке в пучок волосами.
— Это где же вас угораздило, несчастные? — полюбопытствовала она, старательно затягиваясь сигаретой и без страха глядя на попутчиков.
— С велосипеда упали. Знаете, есть такие, тандемы называются. Тренер ногу в колесо нечаянно вставил, мы и полетели под откос.
— Понимаю, — кивнула она, включая передачу. — А тот черный гараж, лежащий в кювете на крыше, — под колеса вам попал.
— Знаете, мы сигналили ему — уйди, уйди… А он подрезать начал.
Эти двое нравились девушке.
— А вы сами-то откуда будете? — испытывая непреодолимое желание говорить о чем угодно, но только не о нем с Бергом, спросил Куртеев. — Где живете?
— На Рублево-Успенском шоссе.
— А-а… Чем занимаетесь в свободное от подбора на дороге поцарапанных мужиков время?
— Книги пишу.
— А-а. Об чем?
— О нашей жизни.
— О чьей — нашей? — поднял неразбитую бровь Куртеев.
— О нашей, людей, живущих на Рублевке.
— Это, наверное, очень интересно. Академики, конструкторы… Вот здесь направо, пожалуйста…
— Нет, что вы… Простые люди. Без специальностей, образования… О тех, кто победил жизнь.
— Как приятно, наверное, с ними поговорить… Ага, вот сюда, на Стасовой…
На улицу Стасовой велел ехать Берг. Куртеев понимал, что профессор хочет вернуться в квартиру Вики, но никак не мог взять в толк, зачем. Однако решительное поведение старика выглядело убедительно, и Тихон слепо подчинялся Бергу с того самого момента, когда вдруг услышал настойчивую просьбу оставить Истасова в покое. И как не вовремя заартачился старик!.. Еще немного, и Тихон обязательно бы дожал Бориса Борисовича! Заколка была Викиной — сомнений не было! Слишком уж внушительное совпадение. Но Берг, словно упрямец, велел идти ловить попутку. Куртеев ни за что бы не послушался его, если бы не почувствовал в голосе отца Вики что-то очень напоминающее уверенность. Старик словно был уверен в своей правоте. Пусть так… лишь бы ей на пользу…
— Хотите, я и о вас напишу? Я, пока ехала, главу придумала.
— И что вы напишете? — поинтересовался Берг, добивая до нуля время их беседы.
— Глава будет называться: Don’t drop the lamp. Классно, правда?
— «Не урони лампу», — повторил Берг. — В принципе, и оригинально, и подходяще… Какова красная линия главы?
— Простая девушка ехала по шоссе в спортивном купе, ветер развевал ее волосы, она курила и смотрела, как опадает листвой луна… Она врывалась в ночь, как врывается в жизнь неприятность, и вдруг на дорогу вышел высокий, стройный молодой человек с суровым взглядом победителя… Ее сердце дрогнуло, и она всмотрелась в его черты… И с каждой секундой сердце ее наполнялось теплотой и светом… Она видела много мужчин, но этот, с небрежно заброшенными назад длинными волосами, со шрамом на лице и стальным взглядом… Она поняла, что вся предыдущая ее жизнь, все мужчины, которые вели ее по этой жизни, — виртуальные призраки, люди-тени, безмолвные и безучастные свидетели ее страданий… А он хрипло сказал: «Беби, my watch has a black face. I want nothing but facts. Вот тайм из ит?»…
— Вы забыли написать, что остановили машину, — тихо подсказал мужчина со стальным взглядом и небрежно закинутыми назад длинными волосами. — И что молодой человек со взглядом победителя вынул из кармана часы с черным циферблатом.
— Кто будет это читать? Я вижу, что у вас нет часов… Это ощущения, понимаете? Струящаяся непогодой душа, лукавые, подсказывающие правильный ответ сережки на березах… А куда на Стасовой — вверх или вниз?
— Направо, — Куртеев показал на дом, при виде которого у него замерло сердце. Когда машина остановилась, он благодарно улыбнулся и сказал: — Допишите в конце этой книги: His courage failed him. All his attempts ended in failure. Но он обязательно найдет ту, что ищет. Договорились?
— Для ездока на велосипеде у вас неплохой английский. И что это за неудача его сломила? И какие попытки закончились провалом?
— Это глава для вашей будущей книги. Не для этой.
— А как жаль, — сказала она и посмотрела на него удивительно зелеными глазами. — Быть может, если захотите стать соавтором моей книги, вы надиктуете мне пару абзацев? — И она протянула ему визитку.
— Я так и сделаю. — И Тихон, чтобы не обижать ту, что помогла, сунул карточку в карман и тотчас о ней забыл.
В квартире все было так, как они оставили: разбросанные по всей жилой площади вещи, порезанные в лапшу костюмы, разбитая рама с картиной на полу… Даже дверь и та была не заперта. Когда они уходили, им было просто нечем ее закрыть.
Обессиленно прижавшись спиной к стене, Куртеев с тихим стоном сполз на пол. Те силы, что он копил для последнего рывка, были исчерпаны.
— Она не может так поступать с нами…
— Может.
Тихон открыл воспаленные глаза и через силу рассмотрел сосредоточенное лицо Берга.
— Она должна была оставить здесь хоть что-то, указывающее на ее след.
— Она так и сделала.
Куртеев оперся рукой о пол и поднялся. Профессор сидел на столе, и консультант, добравшись до него, сел рядом.
— Вы знаете, где ее искать?
Берг хотел поправить очки, но их на носу уже давно не было. Они остались там, в салоне микроавтобуса Истасова.
— Нам нужно поговорить, Тихон.
— Как вы меня назвали?..
Изумление Куртеева было столь велико, что он даже не пытался его скрыть.
— Я назвал вас по имени. Так, стало быть, мне и звать вас отныне. Если бы у меня был хоть один друг, я бы хотел, чтобы это были вы. Друг — это мужчина, который понимает другого мужчину. Нам нужно поговорить, я и хочу, чтобы вы меня поняли. Вы способны соображать?
Куртеев был способен соображать.
— Сейчас мы расстанемся.
— Но…
