одной из женщин, с которыми он временно завязывал интрижки. Как и его отцу, ему была совершенно безразлична судьба женщин, которых он бросал. Наверняка Роман и не стал бы думать об Эндрю, узнай он о его существовании. В его кругах таких детей называли побочными и считали их досадной помехой.
Она знала об этом достаточно хорошо. Поскольку сама была такой.
– С тобой все в порядке? – спросила Люси, положив руку на плечо Тристы.
– Все замечательно, – ответила она. – Я просто устала. Люси с сочувствием посмотрела на нее:
– Да. Сегодня был насыщенный день. Тебе нужно немного поспать. Мы должны завтра утром отправиться в магазин и закончить этот шедевр. Герцогиня очень просила, чтобы шляпа была готова к вечеринке на открытом воздухе под Минтоном, а это будет уже послезавтра.
– Тогда надо поспешить. Спокойной ночи, Люси. И спасибо тебе.
– Спокойной ночи, Триста. – Они быстро обнялись, прижавшись щеками друг к другу, как это делают во Франции. Этот обычай они унаследовали от своих матерей, которые были очень дружными сестрами. – Приятных снов.
В эту ночь сны у Тристы действительно были приятными. Ей снились смеющиеся и теплые карие глаза и мужская рука на ее обнаженной талии.
Ей снился Роман.
Нет, решила она, когда утром потягивалась в кровати. Она не должна думать об Эйлсгарте как о мужчине. Это уже давно не Роман, а лорд Эйлсгарт. Не следует забывать, что у него есть титул, а у нее нет.
Лорд Эйлсгарт постучал в дверь дома, где жила его сестра. Ему открыл дворецкий. Молча отстранив его, Эйлсгарт прошел внутрь.
– Сообщите леди Грейс о моем приходе, – холодно произнес Роман.
Дворецкий был сухим человеком, которому доставляло удовольствие быть старшим над другими слугами. Он всегда вел себя строго официально. Роману он не нравился, а тот не любил лорда за развязность.
– Очень хорошо, милорд. Пройдите в прихожую, а я посмотрю, дома ли она.
– Конечно, она дома, любезный, она никуда не выходит. Этим она похожа на мать. Та не выносила простых людей и, когда ее просили отправиться по делам, начинала препираться. Боже милосердный, когда-нибудь эти шторы открывают? Я ощущаю себя здесь словно в могиле.
Лицо слуги не отразило никаких чувств.
– Очень хорошо, милорд.
Роман направился в гостиную, расположенную сразу за коридором. Откуда-то снизу до него донесся голос Грейс:
– Если ты закончил приставать к Фостеру, можешь пройти в библиотеку. Я приму тебя, поскольку ты все равно знаешь, что я дома. Хотя, вообще говоря, я сегодня не в настроении.
Он повернулся и увидел сестру в двери прихожей. Она была высокой, как и он, и такой же стройной. Темные волосы, прямые и чуть поблескивающие, были бесхитростно закручены. Грейс всегда ставила практичность выше красоты разного рода завитушек. Она выглядела строгой, и это ей шло. Хоть Грейс и была на семь лет моложе брата, она казалась старше из-за своей серьезности.
– Твое настроение улучшится, если дом как следует проветрить, – буркнул Роман.
Грейс только улыбнулась на это едкое замечание. Когда он вошел в комнату, ее глаза блеснули.
К ее удивлению, дворецкий и в самом деле начал отдергивать шторы. Солнечные лучи высветили летающую в воздухе пыль, что придало гостиной чарующий вид. Облаченная в сизо-серое платье, строгое, но достаточно модное, Грейс прошла к стулу.
Ее походка была грациозной, и Роман не мог не отметить, в какую красивую женщину превратилась его сестренка. Долговязая, неуклюжая и непослушная в детстве, она со временем стала высокой, гибкой и держалась отстраненно, даже высокомерно. Однако она сохранила застенчивость, которая соседствовала с храбростью. Грейс осталась единственной его прямой родственницей, и хотя она совсем на него не походила, он чувствовал их родство.
– Разве у тебя нет слуг для того, чтобы убираться в доме? – недовольно пробурчал Роман, ударив по подушке, прежде чем опуститься на сиденье.
– Я стараюсь иметь дома поменьше людей. Они меня раздражают.
– Если ты не возражаешь, я бы выпил чашку чая. У тебя есть кухарка, или ты сама готовишь себе ужин?
Грейс бросила на него терпеливый взгляд и позвонила в маленький колокольчик.
– Можно и повежливей, особенно когда я такая гостеприимная. У меня даже есть твое любимое песочное печенье.
Роман критически осмотрел сестру.
– Ты совсем худая. И бледная, оттого что все время сидишь взаперти.
Грейс нисколько не опечалило это замечание.
– Бледность сейчас в моде.
– Но мне она не нравится. Не думаю, что городская жизнь пошла тебе на пользу, Грейс.
Он мысленно сравнил свою модно одетую, но белую как полотно сестру с полной жизни Тристой. Поняв, что он думает о том, что себе запретил, Роман мысленно обругал себя. Впрочем, Триста всегда затмевала его сдержанную сестру. Когда они были детьми, Триста и Грейс смотрелись вместе как бриллиант и его жалкая тень.
