– Я предпочла бы, чтобы вообще не было никакого дела. Все получилось так скверно.
– Что вы имеет в виду? – поинтересовался Игорь.
– Видите ли, молодой человек, это долгая история и если у вас есть время...
– Есть, – Игорь попытался устроиться поудобнее.
– С чего начать... – генеральша потерла виски, – возможно, с того, что у меня пропали драгоценности. Нет, не подумайте, что я выжившая из ума старуха, которая не знает, что и куда она положила. Они все время находились в шкатулке, а ключ я постоянно ношу с собой. Надеваю я их редко, если только выхожу на концерты. Последние два года у меня стали отекать ноги, поэтому и выходить куда-нибудь стараюсь пореже.
– Вы часто открываете шкатулку? – не удержался Игорь.
– В том-то и дело, что не часто. Нет у меня привычки перебирать свои украшения. Но время от времени все же заглядываю.
– Когда это было последний раз?
– Недавно. На той неделе. Профессор Лещинский, ректор консерватории и мой старый друг, пригласил меня на концерт нашего воспитанника, дипломанта Московского конкурса пианистов. Я надела серьги, кольцо и брошь. Этот гарнитур – подарок мужа на десятилетие нашей свадьбы, я надеваю не часто. Но тут решила, что подойдет именно он. На одной из сережек замочек застегивался не очень плотно. Я все боялась, как бы сережка не расстегнулась. Концерт был в пятницу, сегодня понедельник. Вот я и решила послать Глашу в мастерскую. Открыла шкатулку, а гарнитура нет. Да и других драгоценностей тоже.
– Все пропало?
– Не все. Осталось несколько вещиц, но самые дорогие исчезли.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
При этих словах губы Генеральши плотно сжались, вся она как-то напряглась. Тяжело поднялась и, опираясь на палку, подошла к окну.
– Подозреваю... – повторила она, – в том-то все и дело, – она вздохнула, что мне не хотелось бы никого подозревать.
Игорь увидел, что не смотря на осанку, величавость манер и властность, перед ним старая женщина, которая нуждается в помощи.
– Поясните свои слова, – попросил он.
Жустьена Карловна отошла от окна и снова опустилась в кресло.
– Конечно, – проговорила она, – я вам все поясню, но поверьте, мне страшно не хочется это делать.
Она снова потерла виски, собираясь с мыслями, вздохнула. Не успела она произнести и слова, как дверь распахнулась и в комнату стремительно вошла Бабуся. „Как не вовремя, – чуть не застонал про себя Игорь, – и умеет же выбрать момент“. Генеральша с удивлением уставилась на бабку.
– Моя помощница и сотрудник агентства, – вынужден был он объяснить появление бабу Дуси.
Та, нисколько не смутясь, подошла к Генеральше и остановилась, сложив руки на животе.
– Здравствуйте и вам, – проговорила она, – не сумневайтесь даже, мой Горяшка вам непременно поможет.
Жустьена Карловна улыбнулась:
– Евдокия Тимофеевна, если не ошибаюсь, мне о вас Глаша говорила.
Бабуся покрутила головой.
– Чего о нас старых говорить-то. Это Горяшка, внук мой, всем заправляет, а я так – с боку припека. Если чего на подхвате.
– Не скромничайте, Евдокия Тимофеевна, – подала голос Ирина.
– Чего-чего, – бабка уперла маленькие кулачки в бока, – мы люди простые, неученые, все больше на кухне, нам умные разговоры не понять.
Игорь и Ирина с недоумением уставились на Бабусю: „Чего это она вздумала так говорить? Бабусе, обычно, палец в рот не клади, да и своей неученостью она никогда не козыряла“.
Но бабка гнула свою линию. Пробежавшись по комнате, повертела головой, поглазела по сторонам, поковыряла ногтем полировку рояля.
– Как в академии, – сказала она, снова подходя к Генеральше, – а мы с Глашей на кухне по-стариковски пристроились, пирог какой-никакой сварганили. Духовитый получился, сдобный.
– Да-да, – спохватилась Генеральша, – я вам не предложила, может, чаю.
– Мы не закончили, – Игорь строго посмотрел на Бабусю, но та даже ухом не повела.
– Чай – это дело хорошее, – провозгласила она, – а с пирогом, вообще, мило дело.
– Нам нужно договорить с Жустьеной Карловной, – Игорь начал злиться на Бабусю.
– А я про что толкую, – Бабуся не обратила на Игоря никакого внимания, – вот сейчас сядем, чайком побалуемся, а вы продолжайте свои разговоры разговаривать. А пирог разговорам не помеха.
– В самом деле, – Генеральша снова поднялась, – я попрошу Глашу накрыть на стол, а продолжить разговор мы сможем и попозже. Вы не против, Игорь Анатольевич?
– Не против, – вынужден был сдаться Игорь, понимая, что Бабуся все равно не отступит. С ней он еще поговорит дома, а пока...
– Так мы с Глашей уже все спроворили, – вмешалась Бабуся, – милости просим к столу.
Она первая вышла из комнаты, а остальным ничего не оставалось, как последовать за ней.
ГЛАВА 3
В соседней комнате уже дожидался накрытый стол. В середине, на круглом блюде, гордо красовался испеченный Бабусей пирог. Возле стола стояла Глаша, поправляя салфетки.
– А вот и мы, – объявила Бабуся, – как раз готовы для чая.
Она начала шумно двигать стулья, заставив поморщиться не только Игоря, но и Генеральшу. Наконец, все расселись. Бабуся болтала без умолку, нахваливая пирог, рассказывая потешные байки о людях, с которыми сталкивалась в магазинах, на рынке, в транспорте, на улице. Шустрая старушка никогда не отказывала себе в удовольствии остановиться и „поглазеть“.
Теперь же Бабуся лакомилась пирогом, который действительно получился отменным и рассказывала, как она „намедни такое чудо встретила“.
– Чудо? – переспросил Игорь.
– Чудо, – подтвердила Бабуся и продолжала, – еду это я утречком на рынок. А ехать далеко, так я прошлась немного до конечной, села себе, как королева, и еду. Наверное, задремала, как на грех, только чувствую, что в коленку мне что-то упирается. Я смотрю, а в автобусе теснотища, повернуться негде, и рядом со мной в закуточке пристроился ктой-то. В коленку мне нога упирлась в штанах таких моднючих, в рубчик.
– Вельветовых, – уточнила Ирина.
– Во-во, в них самых. Смотрю дальше вверх, а там кофта, да такая фасонистая, белая вся, аж до голубизны, рукава длинные, воротничок аккуратный. Вот, думаю, студент учиться едет. Гляжу дальше вверх, прямо обомлела вся.
– Почему, – Игорь развеселился, – у него такое страшное лицо было?
– Нет, не страшное, наоборот. Только гляжу, а глазенки-то подкрашены малость.
– Может быть, – предположила Ирина, – это была девушка?
– А я чего, – обиделась Бабуся, – без глаз совсем? Хотя грешным делом и я так продумала, но гляжу на кофту, а там никаких, ну, совсем никаких признаков женского полу.
Теперь смеялся не только Игорь. За столом хохотали все, слушая про Бабусину эпопею.
– Это еще чего, – продолжала Бабуся, – а вот в губе было маленькое колечко вдето, самое настоящее, а в ухе сережка болталась, с висюлькой такой. А волосы темные, и стояли, как колючки у ежика. Я хорошенько разглядела. На одной руке было колечко с синеватым таким камушком, а на другой руке, на мизинце, колечко как тарелочка маленькая, плоское такое, и знаки на нем какие-то выдавлены. В уши такие штуковинки вделаны блестящие, и шнурочки от них тянутся к такой черной коробочке, что на поясе прикреплена. А часы у него какие! Большие, размером в пол-ладони. Сами белые, а стрелки красные. Только часы-то оказались с обманом. Их откинуть можно, а под ними отверстие, в котором монетки хранятся. Вот такое чудо я видела.
